Вперед выступила Ира Бажанова, она держала в руках пакет (явно не пустой) и хитро улыбалась.
Ирка была ещё та оторва. Невысокая, бойкая, склонная к риску, с черной челкой, упрямо закрывающей ей правый глаз, с кучей сережек в ушах и искрами во взгляде, — она была живым воплощением непокорности и протеста, и, разумеется, в классе среди девчонок доминировала. Ира жила с отцом (куда девалась мать, мне не удалось выяснить), и хоть родитель, судя по всему, зарабатывал хорошо, постоянно был в разъездах и командировках, так что дочка взрослела самостоятельно. Однажды я стал свидетелем такой картины: на перекрестке остановился джип, дожидаясь зеленого сигнала светофора, а когда зеленый загорелся, из-за угла выскочила Ирка на спортивном велосипеде и стрелой пронеслась перед самым капотом автомобиля. Водитель вдавил в пол педаль тормоза с такой силой, что машина присела на передние колеса. Из салона послышался отборный мат, в это время Ирка была уже на противоположной стороне дороги, оглянулась и показала джипу «fuck». В общем, оторва.
— Павел Витальевич, мы хотим поздравить вас с днем рождения, — сказала она.
— О как! На закуски не рассчитывайте, я гостей не ждал. Ладно, чего там?
Ира отдала мне пакет, я заглянул туда и обнаружил коробку с виски. Двенадцатилетний Dewar's, 0,7.
— Боже мой! — возмутился я. — Что себе позволяют эти торгаши! Они что, не в курсе, что продажа алкоголя подросткам до двадцати одного года запрещена законом Российской Федерации?! Или вы её стырили, мерзавцы? Признавайтесь!
— Да нет, — отозвался Сергей Прохоров, — я брата попросил купить.
— Чёрт, все-таки вы не совсем безнадежны, вот и смекалку проявили. Что ж, спасибо за подарок. Я вообще обожаю брать взятки, и ничего не делать взамен. Так что порадовали вы меня, порадовали. Я бы всем вам налил по тридцать грамм, но вам ещё нельзя. Как обычно придется пить в одно лицо.
Прощаться молодежь не торопилась, они обступили меня со всех сторон и загалдели, то есть принялись вразнобой высказывать поздравления и всякие глупые пожелания, вроде крепкого здоровья и счастья в личной жизни. Короче, выказывали симпатию, от чего я все сильнее ощущал дискомфорт. Потом Паша Мельников и вовсе меня добил, он протянул руку для рукопожатия и сказал тихо, робея от собственной смелости:
— Спасибо, Павел Витальевич.
Руку пришлось пожать, а Ирка, юркая бестия, чмокнула меня в щеку. В общем, дальше терпеть такое у меня не было сил, и я погнал их из аудитории. Из коридора ещё некоторое время доносился гогот. Я почему-то подумал, что когда одновременно гогочут двадцать девять подростков, это очень похоже на работу бульдозера.
