Не открывая глаз, Конан улыбнулся, вспомнив, как ублажали его две молодые рабыни, какими изысканными ласками награждали, как тонко, как умело возбуждали его после каждой разрядки…
Удовлетворенно вздохнув, он опять почувствовал что-то неладное с носом… Запах… Да, запах смерти, запах трупа… Уже зная, что он увидит, киммериец открыл глаза. Рядом с ним по обе стороны лежали два хорошо разложившихся трупа. Кожа давно слезла со вздувшихся, почерневших лиц, а в пустых глазницах копошились черви. Зловонная жидкость, образующаяся при гниении трупа, насквозь пропитала белоснежную простынь, и Конан обнаружил, что лежит в луже. Невольно вскрикнув и отбросив обнимавшую его руку — с гнилой, отстающей от кости плотью — он вскочил с мокрой постели, и только найдя глазами меч, немного успокоился.
— Ну что ж, Аскеледон, твоя шутка достойна демона.
Оторвав от простыни чистый лоскут, он вытерся, затем оделся, опоясался мечом… и замер.
Позади раздался хриплый голос. Одна из мертвых женщин, призывно протягивая костяные руки, шептала нежные слова — те самые, которые вчера произносили ее нежные губы. С ужасом и отвращением смотрел Конан, как ласковые речи натужно падают со вздувшихся, почерневших губ.
Второй мертвец также зашевелился. Силился что-то произнести, но гниющий язык вывалился изо рта, и Конан поразился его длине. Люди ли они — эти красавицы-рабыни? Точнее, были ли они людьми? Может, это некие твари, созданные волей демона?
Не оглядываясь, Конан направился в тронный зал. Аскеледон сидел на троне, будто не сходил с него со вчерашнего дня.
— Ну, как тебе мои красавицы, Конан? Доволен ли ты их ласками? — На сей раз, голос демона струился, подобно освежающему потоку горного ручья.
— Доволен, — спокойно отозвался Конан, — только разбудили они меня слишком рано.
В зал вошел шатающийся Хепат. Судя по его вытаращенным глазам и ошалелому виду, с ним произошло тоже самое.
— А вот и наш любезный гном, — на змеиной физиономии демона появилось подобие улыбки, — и его тоже разбудили раньше времени!
Хепат хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Возможно, от негодования, но не исключено, что он вспомнил вчерашнее предупреждение демона.
Гном молча плюхнулся в жесткое прозрачное кресло и молча покачал головой.
— Так что же ты ответишь, Конан? Я еще раз предлагаю тебе службу. Откажешься — и мертвецы всех миров будут вечно преследовать тебя! Где бы ты ни находился, они будут вылезать из могил и стремиться убить тебя, разорвать в клочья, и клочья эти — клочья твоей прекрасной плоти — сжевать, сожрать, а затем обглодать твои кости…
