— Черт возьми, Фредерикс неужели ты не понимаешь? Ты… ты часть меня.
— Премного благодарна. — Несмотря на насмешливый тон, она выглядела скорее несчастной, чем рассерженной. — Всю жизнь мечтала представлять собой что-нибудь значительное, но быть частью особы Орландо Гардинера? Так далеко мои мечты не заходили…
— Я не то имел в виду, и ты это знаешь. Фенфен, я хочу сказать, что ты… хорошо, ты — в моем сердце… даже несмотря на то, что это звучит по-идиотски. Благодаря тебе я все еще чувствую себя живым человеком, хотя мы оба знаем, что это не так.
Теперь поморщилась она. Между ними по-прежнему была какая-то преграда.
— Какое это все имеет отношение к моему симу? Когда ты познакомился со мной, ты думал, что я парень!
— Но это другое, Сэм. — Он помедлил, потом взял ее за руку. Благодаря чрезвычайно мощной системе, создающей сим-миры, ощущения были такие как надо: складки бархатного рукава, теплая кожа на ее запястье, под которой чувствовались мускулы, сухожилия, кость. — Я знаю, я никогда не вырасту по-настоящему. У меня никогда не будет больше настоящего тела, но это не значит, что я позволю всем и каждому всю жизнь играть со мной в Питера Пэна. Посмотри на меня, Сэм. — Он видел в ее глазах боль, но не остановился. — Если ты скрываешь что-то от меня, особенно какие-то бытовые мелочи, потому что думаешь, что я не смогу примириться с ними, — это наихудшее из того, что ты могла придумать. Всю жизнь я был калекой. Страдая прогерией, трудно не знать, что умрешь молодым и что всякий обычный человек при первой встрече с тобой быстро отведет взгляд, будто ты жертва ужасной автомобильной катастрофы. Даже самые добрые люди, которые относились ко мне как никто другой… не знаю, как это выразить… очевидно было, что они делают над собой усилие. Я не хочу, чтобы меня опять жалели, Сэм.
Она выглядела несчастной и пристыженной.
— Все же я не знаю, Орландо. Что не так с моим симом?
— Ты не хочешь показать мне, как ты выглядишь сейчас, но это не потому, что ты, скажем, заразилась проказой и стесняешься своего вида. Это оттого, что ты знаешь, что изменилась: ты растешь, взрослеешь и так далее. Скажи мне, что я не прав! Господи, Фредерике, я живу в сети уже три года; думаешь, я надеюсь, что ничего не меняется? Да меня это ничуть не задевает. Но если ты не хочешь показаться мне в своем теперешнем виде… это выглядит так будто ты считаешь нашу дружбу ненастоящей. Словно мы только детки, товарищи по играм, как бывало когда-то в Срединной стране.
