Покинуть дом было нелегким решением. Лутин так не поступают. С тех пор как умер отец, ее жизнь становилась все несчастнее. Хотя, пока она жила с матерью и дядьями, все обстояло не так уж и плохо. Но по прошествии некоторого времени мать вышла замуж за гоблина из другой общины. А это существо по имени Лаз до фанатизма ненавидело людей. Поэтому он без устали постоянно настраивал родных Зи против нее, Гензеля и Гретель из-за того, что они больше походили на людей, чем на лутин. Он заставлял мать делать то же самое. Родственников Зи со временем все больше и больше раздражала их схожесть с людьми, им казалось, что Зи, Гензель и Гретель не любят остальных членов общины. Постепенно это стало единственным, что она видела в их глазах. Отчим торжествовал.
А потом еще кузен Паспар. Он становился все более сердитым и нетерпимым, так как все больше времени проводил с Лазом, к тому же Зи постоянно ему противилась. Сначала кузен надеялся, что Зи станет для него идеальной женой, ведь полукровка не могла и думать о том, чтобы выйти замуж за любимого мужчину. Потом Паспар начал оскорблять Зи, крича, что грязные полукровки не имеют права быть разборчивыми в том, чью постель им согревать.
Но у нее все же был идеал своего спутника жизни, черт побери! Дети тоже заслуживали лучшей участи. Но что с ними будет, если она их оставит, надеясь устроить свою жизнь? Зи ушла из семьи всего на две недели, пытаясь основать свое дело и найти жилье. А когда вернулась, то нашла разительную перемену в брате и сестре. Бледные и молчаливые, они постоянно смотрели куда-то вниз. Асената — так тогда звали Гретель — подняла грустные глаза и спросила: «Зи, я плохая?»
Асената всегда была чудесным ребенком — милым, задумчивым, и страстно желала учиться. Но Зи поняла, что это желание никогда не сбудется, если сестра будет жить со своей семьей. Родственники смотрели на девочку только как на опостылевшую вещь, которую готовы были продать первому желающему. И тогда душа Асенаты покроется шрамами, как и тело. Ведь она слишком мала, чтобы защитить себя, слишком добра и слишком лутин, чтобы рассердиться и дать отпор обидчикам. Зи это понимала. Она сама была доброй и послушной и позволяла другим членам общины унижать себя. За это она себя презирала.
Возможно, это была не только ее вина. Зи никогда не видела, как женщины из общины выражали свой гнев. Даже испытывать подобное чувство считалось грехом. Члены общины — особенно женщины — не имели права размышлять о чем-то или испытывать какие-то чувства, не одобренные повелителем общины. То, что их настоящий повелитель мертв, не имело значения. Его убили во время нападения на общину в Лас-Вегасе, а теперь ими управлял Лаз. Гнев, как и любые желания, нужно было от него скрывать, подавлять стремления своей души. Но если другие могли это делать, то Зи считала это невыносимым. Скрывать гнев и отказываться от того, о чем мечтаешь — все равно что иметь гравий под кожей. И только в некоторые дни она могла не обращать на это внимания и мириться со своей жизнью. Много раз она думала о том, не отрастить ли ей длинные клыки и острые когти, чтобы когда-нибудь наконец взорваться и дать выход страху, гневу и разочарованию. Иногда Зи хотела иметь клыки и когти и по другим причинам.
