Но это то, что показывали гостям. На самом же деле писавший текст 1950 - 54 годов держал перед глазами совсем другую книгу…
"Перед рассветом по широкому суходолу хлынул с юга густой и теплый весенний ветер"23.
Ср.: "…" с юга со степного гребня, набегом шел теплый и мокрый ветер". Это - "Поднятая целина". Книга 1-я, глава 2624.
А вот снова "Они сражались за Родину", 1954:
"С хрустом стал оседать в оврагах подмерзший за ночь последний ноздреватый снег"25.
Сравниваем:
"…" с шорохом и гулом стал оседать крупнозернистый снег"…
Откуда? Правильно! - "Поднятая целина", книга 1-я, глава 2626.
А вот еще из "Они сражались…" 1954 года:
"Острое бледно-зеленое жальце ее пронизало сопревшую ткань кленового листа. "…" Поднялась, выпрямилась травинка "…", упорно и жадно тянущаяся к вечному источнику жизни, к солнцу"27.
Переворачиваем страницу все той же 26 главы 1-й книги "Поднятой целины":
"…" острое зеленое жало травяного листика, отталкивая прошлогодний отживший стебелек, стремится к солнцу"28.
Вот эдак, попросту, без затей - берется 26-я глава "Поднятой целины", и из нее тачается начало очередного романа…
Эти текстуальные совпадения в двух главах из двух разных романов обнаружил уже Герман Ермолаев29. Правда, он предпочитает именовать их не совпадениями, а аналогиями. А само бесстыдное передирание - угасанием таланта. Мол, писательская манера не изменилась, а способности уж не те… Ну, это понятно - Ермолаев считает, что Шолохов и "Тихий Дон" написал…
Так что не будем множить аналогичные примеры, а рассмотрим совсем иной аспект поэтики.
И начнем мы с самого начала: с куска романа, дошедшего до читателя самым первым - 5 мая 1943 года.
Рассказывает персонаж по имени Иван Звягинцев:
"Видишь рубец у меня на верхней губе? "…" На первое мая я и другие мои товарищи комбайнеры затеялись выпить. Собрались семейно, с женами, гуляем, гармошка нашлась, подпили несколько. "…"
Была на этой вечеринке одна барышня, очень хорошо "цыганочку" танцовала. Смотрю я на нее, любуюсь, и никакой у меня насчет ее ни задней мысли, ни передней нет, а жена подходит, щипает за руку и шипит на ухо: "Не смотри!" Вот, думаю, новое дело, что же мне на вечере зажмурки сидеть, что ли? Опять смотрю. Она опять подходит и щипает за ногу, с вывертом, до глубокой боли: "Не смотри!" Отвернулся, думаю, чорт с тобой, не буду смотреть, лишусь такого удовольствия. После танцев садимся за стол. Жена против меня садится, и глаза у нее, как у кошки, круглые и искру мечут. А у меня синяки на руке и на ноге ноют. Забывшись, гляжу я на эту несчастную барышню с неудовольствием и думаю: "Через тебя, чертовка, приходится незаслуженно терпеть! Ты ногами вертела, а мне расплачиваться". И только я это думаю, а жена хватает со стола оловянную тарелку и со всего размаху - в меня. Мишень, конечно, подходящая, морда у меня всегда была толстая. Не поверишь, тарелка согнулась пополам, а у меня из носа и из губы - кровь, как при серьезном ранении.
