Дорофей ожидал атаки, может быть, последней для гарнизона дома вражеской атаки. Но из пролома в стене дома, в котором скопились фашисты, свесился белый флаг — приглашение на переговоры. Это было так невероятно, что в первые секунды все трое не верили своим глазам. Потом Дорофей деловито достал из сидора чистую портянку и высунул ее из окна.
Из дома напротив вышел солдат и прокричал:
— Гауптман фон Фишер желает вести переговоры с командиром вашей части!
— Что ж, можем и поговорить, нам спешить некуда, — проворчал Дорофей.
— Может, мне пойти? — предложил Никита. Он считал, что фашисты обязательно попытаются убить Дорофея как командира гарнизона дома.
Но Дорофей полой шинели потер сапоги, распушил метелочки усов и молодцевато сдвинул каску на правый висок.
— Слышь, Дорофей, набрось на плечи мою плащ-палатку. Для маскировки своего звания набрось. На, держи ее, — заторопился Никита. — Ты — в годах, за большого начальника сойдешь.
Дорофей набросил плащ-палатку на свои покатые плечи, начал было завязывать на груди тесемки и вдруг посуровел, снял ее и протянул Никите, сказав:
— Не, пущай видит, что рядовой я. Может, крепче прошибет.
И добавил уже с улицы:
— Вы тут того…
Товарищи поняли, что он завещает им, если с ним что-то случится, и оборону дома, и вообще все, что должен был и не успел сделать он, Дорофей.
Фашистский офицер и солдат Дорофей встретились примерно на середине улицы. Козырнули друг другу и заговорили. О чем говорили они — никто не слышал, но столько достоинства было в стойке и жестах Дорофея, что у Никиты вырвалось:
— Блюдет пропорцию!
Дорофей, хотя ему в спину и пялились многие фашистские автоматы, возвращался степенно, без торопливости.
— Ну, что он балакал? — набросился Никита, едва Дорофей влез к ним.
— Обыкновенно говорил, — повел плечами Дорофей, достал из кармана гимнастерки тряпочку и стал протирать затвор винтовки. — Велел сдаваться. А я ему как положено вежливо отвечаю: «А дулю не хочешь?» Он мне: «Мы вас уничтожим!» Я ему соответственно: «На-ко, выкуси…» Без хулиганства, по-хорошему говорю… Напоследок он сказал, что они больше наш дом атаковать не будут, голодом нас заморят. Вот так-то деточки… Я ответил ему: «Валяй»…
И еще четверо суток Дорофей с двумя товарищами держали оборону в развалинах дома. От голода, казалось, кишки ссохлись, но они изредка постреливали по неосторожным фашистам: патроны берегли для последнего боя. А то, что он обязательно будет, точно знали: фашисты сейчас-то в обход дома пробираются, долго ли их командование этакое терпеть будет?
