Вчера Васька Шалымов привязал к шее бант, надел черную рубашку, не заправил ее в брюки и пошел в книжный магазин на углу Шереметьевской и Октябрьской продавать свои книги, потому что вчера был день поэзии, и все поэты в этот день должны были продавать свои книги. Ну, это вроде соревнований, — кто больше продаст.
Сначала Васька долго не хотел идти, он, мол, не член союза, но я ему сказал:
— Вась, ты — поэт или кто? — После этих слов Васька куда хочешь пойдет.
Мы уложили его книжки в три коробки из-под голландских ботинок — красивые такие коробки с золотыми разводами — и пошли в магазин.
В магазине было ужасно душно. Народу тьма.
Я устроил Ваську с коробками в углу, около витрины, а сам отправился по магазину, чтобы узнать, как идет продажа, и подсчитать, кто на каком месте и какие шансы у Васьки выйти в первую десятку.
Вначале вперед «вышел» здоровый парень с бородой — на шее собачья цепь и стихи он не читал, а всхлипывал под гитару.
Потом его догнал такой худенький, обыкновенный, при галстуке, а продал на семь книжек больше.
Потом их обоих обошла поэтесса, вся в кружевах, очки — по консервной банке.
Я стою, подсчитываю на бумажке, кто сколько продал, и вдруг смотрю: в углу около витрины — столпотворение. Это моего Ваську женщины на части разрывают, не протолкнешься, чувствую. Все рекорды по продаже бьет.
Время было без пятнадцати час, и я быстро выскочил из магазина, чтобы успеть в гастрономе прихватить чего-нибудь — отметить победу.
А когда я вернулся, увидел, что стоит Васька у книжного магазина растерзанный и очень грустный.
— Ни черта, — говорит, — они в поэзии не понимают, все спрашивали, какой размер и каблук высокий или низкий…
Долго мы еще потом сидели на этих голландских коробках.
Эх, люди! Вам бы только каблуки.
Я люблю праздники.
В праздники можно многое из того, что нельзя себе позволить в будние дни.
Вспомните, наверное, такое с вами случалось: вы приходите к дорогому человеку и говорите:
— С Новым годом! — и она, конечно, понимает, что вы ей сказали: «Я вас люблю, вы для меня дороже жизни».
Праздники многое облегчают.
Ну, скажем, врываетесь вы к своей родной бабушке и с порога:
— Бабушка! Христос воскрес!
А бабушка смотрит на вашу праздничную физиономию и понимает, что вы уже расписались с соседской Нинкой, не окончив еще института.
И бабушка, вздохнув, отвечает:
— Воистину воскрес, — мол, подождали бы с детьми пока хоть.
