Послушайте теперь, что говорил его приятель, который в то время собирал пожертвования именем Пресвятой Богоматери Овернской и развешивал перед дверями церквей индульгенции, написанные или напечатанные на больших бумажных листах. Как-то в воскресенье, недели через три-четыре после того, как произнес свою проповедь мессир Жеан Жорж, этот его собрат явился в церковь прихода Святого Симплиция в Меце и, зная заранее, что не успеет он раскрыть рта, как все покинут церковь и разойдутся, он решил сразу сказать или сделать нечто такое, что удержало бы их, – и затея его удалась. Едва ступив на кафедру, он наспех сотворил крестное знамение и произнес, как подобает «In nomine Patris et Filii»[37] и так далее. И тут же прибавил: «Добрые люди и праведные христиане! Заклинаю вас страстями Господними, если есть среди вас а этом храме проклятые еретики и еретички, колдуны и колдуньи, ведуны и ведьмы, пусть не оскверняют своим присутствием проповедь Божьего слова, которую я сейчас начну, и не медля выйдут вон». Вслед за этим приступил он к проповеди, лживой от первого до последнего слова. Те, кто прежде намеревался выйти из церкви, теперь только озирались по сторонам и не осмеливались сделать и шагу прочь из страха, как бы их не приняли за колдунов да ведунов. Все только диву давались: нашел же, хитрец, что сказать!
Однако оказался среди прихожан некий почтенный человек, у которого в тот день была свадьба, так что он должен был немедленно уйти, чтобы не опоздать на венчание, назначенное в другом приходе. Вот он-то первым встал и вышел из церкви, и как только он ступил за порог, за ним следом устремились еще десятка три, не меньше, прихожан, которые и раньше хотели уйти, да только никто из них не решался сделать это первым, чтобы не прослыть еретиком. За ними потянулись и другие, а из тех, кто остался, отнюдь не все подошли с пожертвованиями к святым дарам. Так что, когда бедняга сборщик расплатился с кюре и старостой, ему осталось всего каких-нибудь шесть денье. Сгреб он свои гроши и с досады отшвырнул их прочь. Нечего и говорить, как над ним потешались! А сколько насмешек пришлось ему еще вытерпеть, чуть только он вышел за церковную ограду, где его поджидали самые почтенные и уважаемые прихожане. Ну и обласкали же они его, как только не честили: и негодяем, и мошенником, за то что объявляет еретиками честных людей, если они не хотят слушать его проповедь, – словом, так его отчитали, что он ушел пристыженный, глядя в землю, и уж больше сюда не показывался.
