Дела у Конана шли из рук вон плохо. Караван, в который он нанимался охранником, дошел до Аграпура, и там выяснилось, что у караванщика закончились деньги.
Он даже не расплатился толком со своими охранниками. Если говорить точнее, то попросту в одно прекрасное утро он скрылся с наиболее ценным и наименее громоздким из своего товара. Вскочил на коня и удрал — только его и видели.
Прочие, проклиная хитреца, поделили оставшееся. Конан не стал обременять себя товарами. Даже в кошмарном сне, под воздействием ядовитых паров черного лотоса, Конан не мог бы представить себя продающим на рынке все эти шаровары, женские украшения, покрывала и серебряные колокольчики для верблюдов, несущих на своей спине богатых и знатных господ.
Поэтому варвар взял горсть медяков, излил душу в долгом проклятии, адресованном коварному караванщику, и отправился в путь пешком. Он немного сбился с пути; пару раз пытался заработать — и в результате злой рок занес его в Рамбху.
Это место выглядело как конец любого пути, как воплощенное крушение всякой надежды. Конан не переставал удивляться тому, что здесь живут какие-то люди. Живут долго, поколение за поколением, и даже как будто довольны своим существованием.
Рамбха представляла собой небольшой городок, выросший в окружении влажных джунглей. Здесь даже имелся дворец правителя. Но — какой дворец и какого правителя! Все дело в деталях, как, бывало, говорил Конану один его приятель, кхитаец-философ. Возведенный из белого камня, привезенного издалека специально для этой цели, дворец был весьма высок — его центральная витая башня изначально вздымалась на двадцать человеческих ростов, никак не меньше. Башен, было две, центральная и левая, чуть пониже. Правой не возвели вовсе — видимо, не хватило камня.
Стены дворца были украшены богатой резьбой. Вдоль всего фасада тянулся широкий барельеф, изображающий полногрудых полубогинь, убегающих от демонов. Демоны с клыкастыми мордами и вытянутыми вперед руками с когтистыми пальцами, мчались по воздуху следом за пленительными женщинами. Те, с неправдоподобно тонкими талиями, с большими округлыми грудями и пышными бедрами, стремительно улетали от преследователей. Их тела соблазнительно изгибались, а на губах застыла сладострастная улыбка: казалось, полубогини готовы попасть в руки своих дьявольских поклонников и отдаться им — только прежде, чем позволить себя поймать, этим лицемерным красоткам требовалось соблюсти некоторые приличия.
