— О, доктор, — буркнул Конан, задетый этими словами.
— Ну вот, видите! «Доктор»! И все здесь, едва лишь слышат про «доктора», сразу начинают рассказывать о своих болезнях! Как будто доктор только лечит!
— А что, это не так?
— Нет! — Бритунец выглядел безутешным. — Доктор еще и много знает. Понятно вам? И не только о болезнях. Итак, возвращаюсь к изначальной мысли… Я был готов ко всеобщим насмешкам. В конце концов, даже в ученой среде это принято. Но вы, Конан, переплюнули всех. Показываете мне голый песок и вопрошаете: «Что это такое?» Ну так я вам отвечу. Это — голый — песок! Вот что это такое!
Последние слова он буквально выплюнул Конану в лицо.
Киммериец побледнел.
— Вы хотите сказать, что видите такую же пустыню, как здесь или там? — Он махнул рукой, указывая по разным направлениям.
— Именно. А вы разве видите что-то иное? — вскинулся бритунец. — Только не надо меня разыгрывать и говорить, будто…
— Я вас не разыгрываю, — отозвался Конан. — Просто я… — Он опустил голову. — Я вижу вовсе не пустыню. Прямо передо мной — оазис с колодцем и пальмами…
— Какими? — осведомился бритунец.
— Что? — не понял Конан.
— Какие там пальмы? — уточнил Олдвин.
— Кокосовые… А это имеет значение?
— Не знаю. Не знаю! — ученый раздраженно забарабанил пальцами себя по колену. — Понятия не имею! Пальмы как пальмы, да? Только кокосовые? Характерно ли это для миражей?
— Вопрос в другом, — сказал Конан, — мираж ли это.
— Разумеется, мираж! — объявил бритунец. — Будь иначе, мы оба видели бы одно и то же.
— Миражи — это не галлюцинации, миражи являются сразу обоим, — ответил Конан.
— Стало быть, у вас галлюцинация.
Конан покачал головой.
— У меня не бывает галлюцинаций…
— Голубчик, они у всех бывают, — примирительным тоном заметил Олдвин. Он был заметно счастлив оттого, что оказался «нормальнее», чем Конан-варвар.
Конан помолчал немного, а после решительно встряхнулся и встал.
— Не нравится мне эта штука.
— Думаете, дело не в вас? — спросил Олдвин.
— Думаю, дело в этих песках, — был ответ киммерийца.
Он взял камень и бросил его. Песок как будто расступился перед тяжестью, а затем с глухим всхлипом сомкнулся над ним.
— Зыбучий песок, — прошептал Конан. — Как хорошо, что ночью мы решили передохнуть. Сделали бы в темноте пару шагов вперед — и глядишь, эти пески сошлись бы над нашими головами.
Олдвин сказал:
— Что-то мне, это самое, нехорошо… Я полежу немного.
И он улегся, заложив руки под голову. Некоторое время они оба молчали. Потом Олдвин прервал безмолвие:
