Светлое покрывало Айсы мелькало впереди. Конан громадными прыжками несся за нею, но в узком, дугой изогнутом коридоре громадному северянину было трудно разбежаться как следует. Айса мчалась во весь дух, как газель от тигра, и расстояние между ними сокращалось намного медленнее, чем хотелось бы кипящему от стыда и бешенства киммерийцу. Но удача все-таки сопутствовала ему, если можно говорить об удаче в такой позорной переделке: девушка не свернула ни на одну из боковых лестниц и, по-прежнему не издавая ни звука, побежала прямиком к святилищу. Молится ли там до сих пор наместникова жена, Конана уже не волновало. Если ему, чтобы поймать наглую девчонку, придется переловить всех баб во дворце, видит Митра, он это сделает!
Айса с разбегу подлетела к двери в конце коридора, надавив на ручку, распахнула ее и юркнула внутрь. Створка лязгнула перед носом у Конана. Он, стараясь в точности повторить движение девушки, тоже нажал на витую скобу, что-то щелкнуло, дверь подалась вперед, и Конан ворвался в святилище. Впереди, перед рядами идолов, никого не было. Задвигая засов, варвар глянул влево и мгновенно понял, почему не кричала, не звала на помощь Айса: ей чужая помощь не требовалась. Девушка стояла в десяти шагах от Конана, а рядом с ней медленно и бесшумно открывалась узкая щель в стене – тайный ход, о котором ничего не знала старая повитуха. Сейчас девчонка окажется в безопасности, а вор, посягнувший на честь домочадцев Хеир-Аги, останется здесь ждать расправы… Вот змея! В Пустыньке ей бы цены не было!
Конан, выхватив из-за пояса пузырек с сонным порошком, швырнул его в мозаичный цветок над головой Айсы. Посыпались осколки, маленькое облачко белой пыли повисло в воздухе, и дочь наместника, рванувшаяся к спасительной щели, словно споткнулась на ровном месте, упала на колени, попыталась встать, но вместо этого зевнула и растянулась на полу, сладко посапывая. Прозрачный туман над ней слегка всколыхнулся и пополз в черную щель, уносимый сквозняком. Конан, опасливо покосившись на него, задержал дыхание и шагнул к спящей девушке.
* * *
Близился час четвертой свечи, улицы совсем опустели. Город бормотал и похрапывал во тьме, ровно дышал за закрытыми ставнями, причмокивал, ворочался с боку на бок. Даже молчаливые сторожевые псы дремали вполглаза во дворах с высокими изгородями, лениво прислушиваясь к никогда не прекращающейся мышиной беготне.
На окраине окутанного ночью Шадизара, в кривом переулке, который выходил на заросший колючками пустырь, прогуливался взад-вперед человек. Был он ничем не примечателен: роста среднего, не толст и не худощав, одет в самую обычную темную хламиду – из тех, что набрасывают на себя в прохладную погоду горожане среднего достатка. Однако, появись здесь случайный прохожий, он бы весьма удивился, увидев, как человек этот бродит вдоль глухой стены, поминутно вздрагивая, оглядываясь и плотнее кутаясь в свое одеяние. А зачем, скажите, в такую душную ночь обливаться потом под жаркой верблюжьей шерстью? Зачем шататься, дрожа от страха, по небезопасным для одинокого путника переулкам? Не лучше ли вместо этого коротать ночь дома или в караван-сарае, за надежно запертыми дверями? Конечно, лучше, много лучше! Так подумал бы случайный прохожий и благоразумно поспешил бы прочь, подальше от неприятностей, подальше от запаха опасности, который прямо-таки источала прятавшаяся в густой тени фигура…
