— А кого вы подразумеваете под «просвещённым населением»? — поинтересовался «духовный отец» Бюжо. — Вы предлагает совместить выборы с экзаменами по латыни?
— Не стоит придираться к словам, почтенный отец, — Мишель Легран улыбнулся, — думаю, не ошибусь, если скажу, что мерилом ценности и просвещённости человека служит его благосостояние: если человек ленив или глуп, он беден, значит… Богатство угодно Богу, не так ли?
— Да, Мишель, — поддержал Леграна сконфузившийся было Жефри, — именно это я и хотел сказать. В конце концов, в Древней Греции так и было: право голоса имели только имущие граждане!
— Я так и думал, мой дорогой Тома, — безмятежно заметил Бюжо, вновь прикрывая глаза. — Неточность и широкий смысл слов — опасная штука… Вот поэтому я и предлагаю не упоминать в тексте Конституции слово «демократия»: оно может быть неправильно понято.
— Французские мыслители считают, что все люди равны, — сказал Самуэль, — что мы будем делать с неграми? Давайте называть вещи своими именами: работорговля — это очень большой источник доходов, и всё хозяйство Луизиан и Пэи-де-Фам держится на рабстве.
— Давайте оставим это грядущим поколениям, — предложил Жефри, — нельзя же всё сразу…
— А как быть с равноправием женщин? — осведомился Жан Адамо. — У столь высоко почитаемых Шампленом ирокезов матриархат — его мы тоже возьмём за основу?
— Ну уж нет! — возмутился Жефри. — Женщине самой природой, самой её пассивной ролью в любовном акте отведено определённое место. Политика и война — дело мужчин.
«Понятно, почему ты так красноречив, — с иронией подумал Огюст, — твоя рабыня-квартеронка Салли исправно рожает тебе детей, которых ты столь же исправно записываешь, но признавать не спешишь. Отсюда и твоё отношение к рабам и женщинам, пылкий Тома».
— Для нас сейчас главное, — сказал он, выждав, пока шум немного утих, — заложить фундамент, основу будущего. Конституция в дальнейшем будет дополняться поправками, которые будут входить в силу после их одобрения всеми штатами, а пока… Да, и ещё насчёт ирокезов. Мне нравится их тотем — орёл. Я предлагаю сделать эту красивую, сильную…
«…и хищную» — подумал отец Бюжо.
— …и гордую птицу гербом Объединённых Штатов.
По этому пункту у отцов-основателей возражений не было.
* * *
Город праздновал победу и рождение новой страны. Столы стояли прямо на улицах, и все желающие могли есть и пить вволю в лучших традициях старушки Европы. Поначалу отцы-основатели ещё общались с народом, демонстрируя на деле равенство и братство, но затем переместились под гостеприимную крышу дома одного из филадельфийских магнатов-негоциантов — неровен час, пьяные народные массы и покалечить могут в приступе любви и уважения, да и пить с каждым желающим никакая печёнка не выдержит. Здесь праздничный банкет продолжался уже в более изысканной обстановке, без посторонних лиц, и поэтому первый президент Объединённых Штатов был несколько удивлён, услышав обращённое к нему «Огюст…», сказанное тихим, знакомым и давно не слышанным голосом. Он обернулся и увидел женщину в чёрном.
