— Думаю, что это колония гугенотов, обосновавшихся здесь сорок лет назад, — сказал Тонти, глядя из-под руки на дома, полускрытые зеленью деревьев. — Смотри-ка, им удалось выжить!
— К берегу, — распорядился Рене, — гугеноты они или нет, но всё-таки они французы.
Обитателями посёлка действительно оказались французы. Путешественников они встретили радушно, хоть и с оружием в руках — впрочем, подобная предосторожность была вполне понятной. После обмена приветствиями и новостями из толпы местных жителей вышла невысокая седая женщина со следами былой красоты и гордой осанкой.
— Меня зовут Манон де Грие, — представилась она. — Пойдёмте, господа: вы устали, и после всех опасностей вам надо поесть и отдохнуть.
— Рене-Робер Кавелье де ла Саль, — Робер снял шляпу и поклонился. — Благодарю вас за ваше гостеприимство, мадам.
Внутреннее убранство белого дома ничуть не уступало интерьеру домов зажиточных горожан Квебека, и обильная трапеза свидетельствовала о том, что переселенцы отнюдь не голодают.
— Здесь несколько таких посёлков, — рассказывала мадам де Грие, угощая Тонти и де ла Саля настоящим французским вином, — а там, у самого устья, каменный форт с пушками. Нас здесь около пятидесяти тысяч, и каждый год из Франции приходят корабли, привозящие всё новых и новых людей.
— Вы довольны своей судьбой, мадам? — спросил Кавелье.
— Я счастлива, — просто ответила старая женщина. — Я живу здесь уже сорок четыре года, и я была счастлива все эти годы. Я похоронила любимого мужа, но у меня шестеро детей и семнадцать внуков, и я надеюсь, — она улыбнулась, — дожить до правнуков. Для моих детей эта земля стала родиной, и для меня тоже. Конечно, всякое было — были набеги диких индейцев, и несколько раз появлялись у берегов нашей колонии испанские корабли, — но господь бог сохранил нас от всех невзгод.
— Я восхищаюсь вами, мадам де Грие, — Тонти галантно поднял бокал. — За вас, наша дорогая хозяйка!
— А я могу вас обрадовать, — добавил де ла Саль. — Мы завершили нашу экспедицию, и теперь все эти земли, от Великих озёр до побережья Мексиканского залива, стали землями Франции. Я решил назвать их Луизианой — в честь нашего короля Людовика, поддержавшего наши начинания, и отныне любые посягательства на спокойствие французских жителей этих мест будут пресекаться всей мощью французского оружия. Ваше здоровье, мадам де Грие!
…Мечта Ришелье сбылась: английские поселения Виргинию и Плимутскую колонию, рассечённые к тому же вбитым между ними клином Нуво-Руана, опоясали французские владения.
