Вскоре Лайен вышел из укрытия и обошел дворец, но ничего не увидел. Он приблизился к зданию сзади и приложил ухо к камню — ни звука, ни шороха. Двинулся вокруг, оглядывая окрестности, пока не обнаружил пролом в стене. Заглянул внутрь и, затаив дыхание, приметил на дальней стене ту самую половину золотого гобелена. Кроме него, в зале ничего не было.
Еще раз осмотревшись, он двинулся дальше. Дошел до другого пролома и снова заглянул внутрь. На дальней стене висел золотой гобелен. И ничего больше вокруг не слышно, не видно.
Комната лежала перед ним как на ладони. Пустая, голая, один лишь обрывок золотого гобелена служил ей украшением. Лайен вошел внутрь, ступая широкими мягкими шагами. И застыл посреди зала. Со всех сторон, кроме задней стены, на него обрушились потоки света. Вокруг ни звука, кроме глухого грохота сердца, только множество дыр в стенах, путей для отступления.
До гобелена было рукой подать. Он шагнул вперед и быстро сорвал гобелен со стены.
Но стоило оголить стену, как пред ним предстал Чун Неизбежный. Лайен закричал. Он развернулся на непослушных ногах, но они налились свинцом, как во сне, когда хочешь и не можешь бежать.
Чун выскочил из стены и приблизился, блестящую черную спину его укрывала мантия из глаз, нанизанных на шелковые нити. И тут Лайен побежал, побежал со всех ног. Он несся, мчался так, что кончики пальцев едва касались земли. Прочь из дворца, через площадь, в царство разбитых статуй и рухнувших колонн. А по пятам Чун, точно гончий пес, гнался за похитителем.
Лайен пробежал по верху стены и с высоты спрыгнул в разбитый фонтан. Чун — за ним.
Лайен нырнул в узкий переулок, перебрался через кучу мусора, через крышу, спрыгнул во двор. Чун — за ним. Лайен припустил по широкой аллее, обрамленной несколькими чахлыми старыми кипарисами, и услышал, как преследует его Чун. Свернув в арку, беглец натянул на голову обруч, спустил вниз, переступил через него, поднял. Спасение. Он теперь один в темном магическом месте, пропал из виду. Гнетущая тишина, мертвое место…
Но вдруг какое-то шевеление почудилось за спиной, и кто-то злорадно рассмеялся.
— Я — Чун Неизбежный.
* * *
Ведьма Лит сидела у зажженных свечей, плела чепец из лягушачьих шкурок. Дверь в хижину была заперта на засов, окна закрыты ставнями. Вокруг простирался погруженный во тьму луг Тамбер.
Что-то заскреблось в дверь, заскрипело в замке.
— Сегодня, о Лит, сегодня ты получишь две длинные яркие нити. Две, потому что глаза его были такие громадные, такие широко распахнутые, такие золотистые… — раздался чей-то нежный голосок.
