Мадемуазель де Бомон кивнула с благодарной улыбкой, вспоминая часы, которые провела в обществе всесильной подруги короля (нездоровье мешало мадам Жанне де Пуассон, герцогине де Помпадур оставаться пылкой любовницей Людовика XV, но совсем даже не препятствовало совать свой хорошенький пряменький носик как в личную жизнь короля, так и, что гораздо важнее, в сферу политики, причем весьма плодотворно). А обряд одевания мадемуазель де Бомон относился именно к разряду сложнейших политических интриг. И все же, при осознании всей важности сего дела, мадам де Помпадур искренне веселилась, наблюдая, как странно ведет себя ее политическая протеже:
– Не хмурьтесь, э-э... мадемуазель. Что такое? Вам неудобно?
– Я ненавижу корсеты! – фыркнула Лия де Бомон, раздувая ноздри.
– О, понимаю. При вашем сложении корсета вроде бы и не надобно, талия ваша удивительно тонка, однако что поделаешь: таковы узаконения моды! Совершенно немыслимо даме вашего положения показаться в обществе без корсета.
– Я не могу дышать. Ох, я сейчас в обморок упаду! – плаксиво сообщила мадемуазель де Бомон.
– Кстати, хорошая мысль! – воодушевилась мадам де Помпадур. – Имейте в виду: слезы и обморок – очень сильное оружие. Не стоит им злоупотреблять, чтобы у мужчин не выработалась привычка, но изредка применять эти маленькие дамские слабости очень полезно.
– Благодарю за совет, мадам. Следует ли понимать его так, что вы сами порою используете сии маленькие слабости в отношениях с его величеством? – не сдержала ехидства жертва корсета.
Герцогиня де Помпадур подняла тщательно подчерненные брови. Вообще-то она родилась светлой блондинкой (совершенно белобрысой!) и брови имела белесые, да и вообще была довольно бесцветна, однако об этом никто не догадывался, ибо все ухищрения косметики предлагались к услугам самой могущественной особы во Франции. Что и говорить, Лия де Бомон шутила с этой дамой весьма неосторожно...
Впрочем, мадам Помпадур находилась нынче в отличном расположении духа.
– Мне, пожалуй, следовало бы рассердиться, но разве это возможно, когда глядишь на такую милашку? – нежно усмехнулась она, лаская двумя пальцами шелковистый, нервно вздрагивающий подбородок «милашки». – К тому же вы правы, дитя мое. Я такая притворщица, такая притворщица... Но вы, пожалуй, дадите мне фору, как говорят наши враги англичане, не так ли? А теперь, – обратилась она к портному, – прошу вас, наденьте нашей куколке юбки.
– Пресвятая Дева! – пробормотала вышеназванная «куколка», с непритворным ужасом глядя на громоздкое куполообразное сооружение из пяти рядов закругленных тростниковых прутьев, которое выставил на середину комнаты портной герцогини. Внизу сооружение было непомерно высоким, а вверху сужалось до размеров затянутой в корсет талии. Обручи скреплялись меж собой клеенкой. – А вот интересно, как в этом reifrock
