– Дэн, принеси мне, пожалуйста, апельсиновый сок! – обратилась Лу к подошедшему к их столику бармену, демонстративно игнорируя вопрос Геши.
Скупо кивнув, бармен удалился.
– Ну чего ты смотришь на меня, как на врага?! – не выдержал тот. – Пойми, я люблю Люсю! И она меня, кажется, тоже, – не слишком уверенно добавил он.
– Да что ты говоришь! – с презрением фыркнула Лу.
Он залпом опустошил свой бокал. Это была уже вторая порция коктейля со странным для напитка названием «Собака». Учитывая специфику заведения, в котором они находились, можно было предположить, что имеется в виду международный значок @, который, кстати, в некоторых странах называют «котенком», а в некоторых – «кроликом». Коктейль «Собака» содержал в себе совсем неслабый процент алкоголя, благодаря чему Гена чувствовал сейчас необыкновенную решимость сказать Лу все, что уже давно рвалось наружу.
– Вот мы с тобой сидим сейчас тут, а она там – у меня дома! И у меня крыша едет! Думаю: а вдруг она уйдет? Не дождется меня, обидится?
Лу с недоверием посмотрела на Гешу. Но уже в следующий миг взгляд ее черных глаз изменился. С таким неподдельным отчаянием смотрел он сейчас на нее, что у Лу сжалось сердце. Ей даже почудилось, что у него выступили слезы. А Геша, не видя, казалось, никого и ничего вокруг, продолжал свою пламенную речь:
– Ты думаешь, я не понимаю, что поступил тогда как последний подлец? Думаешь, не понимаю, из-за кого Люся попала в больницу? Но ведь теперь-то все по-другому! Пойми же ты, наконец! – Он замолчал и перевел дух: – Клянусь тебе, Лу: я никогда в жизни ничего подобного не чувствовал!.. И точно знаю: если Люся бросит меня... или с ней что-то случится... – Тут он снова запнулся и набрал в легкие побольше воздуха: – Я никогда уже не смогу полюбить... Никого. Ну хочешь, я сам ей все расскажу? Хочешь? Расскажу, что был дурак, что поспорил на снегоход, что потом показалось, что в тебя влюбился? Хочешь?
– Не надо, – глухо отозвалась Лу, глядя куда-то в сторону.
В эту секунду она внезапно ощутила жгучий стыд. И если бы не смуглый от природы цвет кожи, то наверняка ее щеки залились бы сейчас краской. Как же она может вот так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь? В чужие чувства? Кто ей дал такое право?
– Послушай, Геш... Не знаю, почему, но я тебе верю, – тихим голосом призналась Лу. – Верю, что ты любишь Черепашку. И знаю точно, что она тебя тоже любит... С тех самых пор... Ты извини меня, ладно?.. – От ее прежней решимости, казалось, и следа не осталось. – Только, знаешь, мне кажется, ты должен объясниться с Леликом... Ну, в смысле, с Черепашкиной мамой, – поспешно пояснила Лу. – Ведь это она мне позвонила... Она очень волнуется за Люсю, и во многом это моя вина. – Лу подняла на Гешу виноватый взгляд: – Если б я ей не сказала, она бы ничего и не знала и Черепашка не ушла бы из дому...
