Его будто не услышали.
Пока батальон ждал очереди на погрузку, пока цепочкой брел по сходням на транспорт, старший лейтенант Загоскин уже успел побывать в рубке транспорта и радостно сказал капитану Исаеву, едва тот поднялся на палубу:
— С местным начальством есть полная договоренность, так что веди наших людей на корму транспорта.
— Будто не все равно куда, — в ответ буркнул тот.
— Не скажи, дружок, не скажи! — И старший лейтенант Загоскин зашептал в ухо капитана Исаева, глазами словно разыскивая кого-то: — Идем мы в Кронштадт. Очень опасный переход предстоит. Фашистские самолеты, подводные лодки и торпедные катера во время него будут обязательно охотиться на нас. Непременно!.. Самоё же страшное — Финский залив заминирован, на всех трех этажах заминирован!
— Последнее как понять прикажешь?
— На дне залива — одни мины лежат, на определенной глубине — другие стоят, а третьи на волнах покачиваются.
— Уж больно точно ты все знаешь, — буркнул капитан Исаев, чтобы скрыть свою некоторую растерянность: впервые, хотя и начал размен пятого десятка, он стоял на палубе парохода, да еще морского; и не просто пассажиром, а человеком, отвечающим за жизнь сотен людей, предстояло ему совершить свой первый в жизни переход морем. Правда, относительно сотен людей он явно соврал, это перед последним боем, который гремел вчера весь день, у него в батальоне было четыреста двадцать семь бойцов при трех гаубицах, шестнадцати станковых и десяти ручных пулеметах. Силища!.. Сейчас бойцов, если считать и самого себя, девяносто два. А гаубиц вовсе нет. И пулеметов всего лишь восемь.
— Не веришь? — удивился старший лейтенант Загоскин. Помолчал, пересиливая обиду, и продолжил по-прежнему ровным голосом: — Это ведомо каждому военному моряку. Только насчет плавающих мин и можно было сомневаться, если бы не сегодняшний ветер. Ишь, как он море раскачал… Оно и посрывает многие мины с якорей.
Разговор оборвался. Хотя старший лейтенант Загоскин мог бы еще сказать, что если транспорт взорвется на мине, то те, кто в момент взрыва находился на верхней палубе да еще на корме, имели пусть и невероятно малый, но шанс на спасение. А капитан Исаев, несколько боявшийся предстоящего перехода морем, очень хотел спросить, какой силы в баллах или в чем другом достиг сегодняшний шторм; ему и в голову не приходило, что до настоящего шторма дело еще не дошло.
А шалый западный ветер, завывая в снастях транспорта, то и дело напоминал о себе, набрасывался на людей, норовя сорвать с кого-нибудь фуражку или бескозырку, леденящей струей вгрызался в тело.
