Он махнул рукой и поднялся с кресла.
«Похоже, представление мне уже надоело, наверное, старею, — подумал он с сожалением. — А девушка, действительно, красива, клянусь алебастровыми бедрами Иштар… И чего, собственно, я жду? Пойду-ка, куда и направлялся, — к Белезе!»
— Подготовить к ночи? — деловито осведомилась толстуха, по-своему расценив жест короля.
— Нет, — зевнул Конан. — Как-нибудь в другой раз.
— Пошли вон! — крикнула Муниварэ своим служанкам, и женщины поспешили к дверям. — Никто из них не понравился тебе, повелитель? — склонив голову, сокрушенно спросила хранительница королевских наложниц.
— Отчего же? — усмехнулся варвар, — Вы с Индирием неплохо постарались, девчонки все как на подбор красивые и соблазнительные. Даже парочка шлюх из веселых домов среди них затесалась — для разнообразия, наверное. Так? — он резко взглянул прямо в глаза туранке, отчего толстуха ошарашено захлопала глазами и даже отпрянула в сторону. — Ну, да ладно, я не в обиде, — добродушно хохотнул он, — вижу, не зря ешь свой хлеб. Я же сказал: займусь ими попозже. А сейчас ступай, ты мне надоела.
Муниварэ выкатилась из зала так стремительно, что король от удивления даже покрутил головой:
«Не иначе у нее под юбкой спрятана пара карликов, которая носит эту тушу. Улетела, как сокол», — он уже хотел было плюнуть на роскошный ковер, но удержался и вышел из зала.
Глава вторая
Назавтра Конан проснулся в скверном расположении духа: после того, как он ушел от Белезы и ему удалось заснуть, всю ночь варвару снился Шадизар, прекрасный и порочный Город Негодяев, манящий своими соблазнами, куда он попал совсем еще юным и где ему пришлось испытать множество как приятных, так и опасных приключений.
Киммериец всегда вспоминал о тех временах с особенным чувством, потому что все тогда у него получалось легко и как будто без особых усилий, хотя попадал он, конечно, и в серьезные передряги.
Но сон, как назло, состоял из на редкость отвратительных сцен, как бы вывернутых наизнанку действительных событий: то колченогий прихвостень колдуна топил Конана в зловонной яме, и мучительная неподвижность, сковавшая все члены варвара, не давала ему выбраться наружу, и он погружался глубже и глубже, а ехидная и злобная усмешка врага, казалось, заслонила собой и остаток голубого неба над головой, и край впадины, за который тщетно пытался ухватиться киммериец.
Он просыпайся в холодном поту и пытался отогнать этот кошмар, но едва опускал голову на подушку, мерзкий хромой вновь, как живой, вставал перед глазами, разражаясь отвратительным хохотом.
