Я рот разинул, услышав эту галиматью. Но галиматья обсуждалась на собраниях — общих, партийных, комсомольских. На совместном, партийно-комсомольском, собрании они яростно защищались, отрицая все, что говорилось в приказе. Доведенные до состояния готовности на все, они твердили:
— Исключайте, судите, но все это — ложь. Заниматься в этой школе больше не хотим и не будем! Дискредитировать форму не собирались, а вели себя тихо и смирно…
Как бы то ни было, им пришлось сесть под арест во внутренней тюрьме школы. Так они сидели, пока мы ездили на крупную киевскую операцию.
КИЕВСКИЕ АРЕСТЫ В ИЮЛЕ 1938 ГОДА
Примерно восьмого июля неожиданно, по тревоге, школа была построена. Начальник-комиссар школы зачитал перед строем приказ: на нашу школу выпала почетная и ответственная задача! Мы сегодня в ночь выезжаем в срочную командировку по выполнению особого задания товарища Ежова. «Город Киев, — говорил начальник, — засорен вражеским элементом. На нас возложена ответственнейшая задача: совместно с работниками НКВД Украинской республики и Киевского УНКВД очистить город Киев от врагов». Закончил он свою речь обычными агитационными фразами, напоминанием о бдительности и восхвалением «отца народов».
В 20 часов школа была построена в полной боевой готовности. К строю подошла автомашина с ящиками, в которые было приказано погрузить оружие курсантов. Оно было срочно отправлено на зимние квартиры, в Харьков. Мы же пошли в город и к 22-м часам были на южном вокзале. Там стоял специально подготовленный эшелон с девятью вагонами. К эшелону мы прошли не через главный вокзал, а через запасные пути, с целью скрыть от посторонних глаз наш переезд. У железнодорожного состава, стоявшего на запасном пути, нас построили для встречи начальника УНКВД Харьковской области. Он произнес короткую речь, главный упор которой был на необходимость соблюдения служебной тайны, чекистской бдительности, дисциплинированности и т. п. Не обошлось и без угроз по нашему адресу и напоминаний о суровых карах в случае нерадивого выполнения обязанностей. В 23-м часу разошлись по вагонам. В каждом вагоне был специально назначенный из командного состава школы агитатор. Несмотря на усталость курсантов, он долгое время вел свою работу — болтовню на различные политические темы.
Хотя наш эшелон был эшелоном специального назначения, он двигался довольно медленно. Только к 9-ти часам утра мы прибыли на станцию Полтава. В Полтаве мы простояли до 11-ти часов, когда прибежавший начальник-комиссар школы, весь мокрый от пота, подал команду выгружаться из вагонов со всеми вещами. Через пять минут мы уже стояли у вагонов. Последовало распоряжение — построиться по курсам и взводам. Начальник-комиссар в возбужденном тоне начал говорить о том, что враги народа так многочисленны и так хорошо раскинули свои сети, что уже знают о возложенном на нас спецзадании Ежова. Чтобы уничтожить молодые кадры НКВД, они готовили крушение эшелона. Благодаря бдительности командного состава школы было выяснено, что в эшелоне есть неисправные вагоны. Например, первый вагон — с треснувшей осью, четвертый и седьмой — также с серьезными неисправностями. Мы спаслись, но кто знает, не повторит ли враг попытки уничтожить нас. Видимо, в наши ряды кто-то пробрался из вражеского стана и сумел наладить непосредственную связь с врагами — иначе трудно было бы объяснить подачу совершенно негодного состава. Речь закончилась угрозами по адресу этих вражеских лазутчиков и обычными здравицами — в честь Ежова и Сталина.
