Свозили калек и немощных также по принципу соревнования между толкачами — кто больше навезет. Навезли с дюжину. Кое за кого голосовали курсанты, т. е. заклеивали готовые бюллетени в готовые конверты. Иные и сами были еще в состоянии осилить задачу: дрожащие руки тыкали в конверт листок, серые сухие языки заклеивали. Привезли старушку лет 70 — не самую старую, но самую слабую. Ее внесли на руках, и председатель был в восторге. Он сам совался к ней с бюллетенем и уже надо было поплевать на обрез конверта, чтобы расплеваться с долгом по отношению к товарищу Сталину и (почему, собственно?) — к народу. Разбинтовали похожую на шелковичный кокон избирательницу и… нашли — там, под шалями и одеялами, — трупик. Извозчик ткнул кулаком правой руки в ладонь левой и сокрушенно сказал:
— Сейчас ведь была жива… Подъезжали сюда, спрашивала, куда, мол, меня везут… Вот ты ведь, дело какое!
Иначе реагировал председатель избирательной комиссии (и этим, кажется, оправдал себя в глазах оперуполномоченного). Председатель развернул плечи, как бы набирая духу, и торжественно произнес:
— Вот, товарищи, подлинная патриотка советской власти! Мертвая, а пришла голосовать!
«Дурак!» — пронеслось в моем мозгу. Нет, реплика председателя пришлась по сердцу оперуполномоченному, и он подкрепил:
— Кабы все такие!.. Старуха была что надо!
На следующий день газеты расписывали: «Акулина Тимофеевна Редькина, будучи тяжело больной, потребовала, чтобы ей дали возможность осуществить право свободного избирателя самой свободной страны мира. В царские, темные и глухие времена, она ничего не знала, кроме кухни… Трясущимися от радости руками она взяла бюллетень… Благородное волнение охватило ее, но силы Акулины Тимофеевны, надорванные лишениями дореволюционного времени, не выдержали».
Наконец, поздно ночью, закончилась демонстрация «единения партийных и беспартийных» вокруг «лучших людей страны», якобы выдвинутых народом в кандидаты Верховного Совета. Оперуполномоченный отпустил милицейскую охрану, оставив лишь часть постов. Курсанты школы НКВД остались на месте в полном составе. Комиссия по подсчету голосов приступила к работе, усевшись в конце стола. Мы сели группой на другом конце.
Перетащили урну. Оперуполномоченный стал за спинами курсантов, переходил вправо, влево, следя, как курсанты (а не члены комиссии) вынимали из урны конверты, вскрывали их, разглядывали бюллетени. Подавляющее большинство бюллетеней свидетельствовало о благоразумии избирателей — бюллетень девственно чист. Но вот — один, другой… третий…
