— Что вы сделали? Какое совершили преступление?
— Я… я ничего не сделал. Честное слово. Клянусь. А вот они…
— Кто?
— Мой отец, его друзья… заклятые друзья… Запутали. Вы должны арестовать меня и переправить в Одессу.
— А вы откуда сюда приехали?
— Прямо из Одессы.
— Почему же вы не пошли в Одесское управление, не попросили вас арестовать?
— Боялся. Мог бы и не дойти туда. Только здесь почувствовал себя в безопасности. Если бы вы знали, как я измучился!.. Простите, я больше не могу. Все расскажу там, в Одессе, органам безопасности. Ничего не собираюсь утаивать.
— На один вопрос я все-таки попрошу ответить здесь. — Смолярчук взял со стола конверт с деньгами и запиской, адресованной Кашубе. — Что это за письмо?
— Там все написано… Извините!
— Вы должны были его лично передать?
— Да.
— Когда?
— Сразу же по приезде сюда. Я должен был у него остановиться.
— А если бы Кашубы не оказалось дома?
— Меня бы приютила его жена, Марфа. Она меня не знает, но послание отца…
Смолярчук еще раз перечитал записку.
— Вам что-нибудь непонятно? — встревожился Качалай, и заискивающая улыбка чуть оживила его бескровные губы.
Смолярчуку многое хотелось выяснить, но он сдержался. Чекистская сноровка требовалась и в таком, казалось бы, нехитром деле, как первый разговор с человеком, явившимся с повинной. Его прежде всего должен допросить очень опытный, осведомленный работник КГБ. Мало ли что скрывается за личиной раскаяния.
Качалай заискивающе смотрел на внезапно замкнувшегося пограничника и пытался понять, чем вызвано его молчание.
— Вам что-нибудь не понятно? — еще раз спросил он.
— Кашубы нет дома больше месяца, — сказал Смолярчук. — Вам известно об этом?
— Да.
— Где же он?
— Не знаю.
— Он в Одессе?
— Нет его там. — И, предупреждая следующий вопрос, Качалай умоляюще взглянул на Смолярчука: — Прошу вас мне верить. Я не знаю, где он.
— Зачем вас послали сюда?
— Я должен был поселиться у Марфы Кашубы, ждать возвращения ее мужа, а потом…
Смолярчук прервал Качалая:
— Ясно! Я выполню вашу просьбу… переправлю вас в Одессу.
Дежурный по заставе увел задержанного.
Смолярчук соединился по телефону с комендатурой, сообщил о происшествии. Ждал, что последует указание отправить явившегося с повинной в Одессу. Поступил другой приказ. «Качалай до особого распоряжения остается на заставе. Ждите приезда начальника пограничных войск округа. Генерал Громада уже выехал в Ангору. Встречайте».
Смолярчук хорошо узнал еще в Закарпатье и характер Кузьмы Петровича Громады и его привычки. Конечно же, появившись на заставе, он сразу наполнит ее своим молодым гремящим басом, смехом, шутками. Самые серьезные дела он умеет делать без унылой, наводящей тоску казенщины. Войдя в казарму, не будет грозно хмуриться.
