Своей тревогой киммериец поделился с Дуной.
– А что тут думать? – пожал тот плечами.- Понятно, что сюда захаживают Дети Младших Богов. Звери боятся. Дивы хотя и носят звериную личину, но животные все равно чувствуют в них чужаков.
А еще через пару дней они шли уже по совсем мертвой местности.
Казалось, только они вдвоем, да Терес, летящий над их головами – единственные живые существа в этих местах. Даже деревья, даже мох под ногами казались мертвыми: на ощупь будто вырезанными из холодного железа, или нарисованными на серо-зеленом призрачном холсте каким-то бездарным живописцем. Ночью теперь всегда оставляли часового – в помощь Тересу, который из нахальной и упрямой птицы вдруг превратился в ласкового и преданного друга. На стоянках он ни на шаг не отходил от Дуны, пытался фамильярничать и с Конаном, но киммериец на заискивания не реагировал, а заваливаясь однажды спать, чуть было не придавил ластившегося к нему ворона, после чего долго ругался на помятого Тереса, который нахохлившись сидел на плече у Дуны и даже не пытался возражать.
Борон был явно напуган. Угроза чувствовалась в самом воздухе, который казалось давил на людей, леденя души и сжимая сердца.
Как-то под вечер, шедший как всегда впереди Конан, вдруг резко остановился. Киммериец закинул голову вверх и замер, принюхиваясь.
– Что случилось? – спросил догнавший его Дуна.
Позади был трудный переход через болото, залитое ржавой водой, так что и не разберешь, куда ставить ногу. Каждый раз, когда нога проваливалась по колено, а то и выше, сквозь моховую подушку и погружалась в холодную, дурно пахнущую жижу, у Дуны замирало сердце. Но друзьям везло: за весь долгий день никто из них не угодил в предательские «окна». Однако Дуна устал, как никогда. Промокший и грязный, он выглядел жалко. Тонкая кожа, обветрившаяся за время путешествия, казалась прозрачнее кхитайского шелка.
После того как Конан спас ему жизнь, заняв место Дуны в объятиях косолапого, юноша чувствовал себя в долгу перед киммерийцем. И так от природы довольно застенчивый, паренек почти перестал разговаривать, но зато непременно подсовывал Конану самые жирные куски дичины. Киммериец, которому и в голову не приходило, что эти куски оказываются у него не сами по себе, невозмутимо съедал все до крошки.
Впрочем последние несколько дней им приходилось питаться только сухарями да грибами, чем Конан был весьма недоволен. Отчаявшийся Дуна поклялся себе, что сегодня-то он точно добудет к ужину мяса, только бы встать пораньше на ночлег…
