Не вдаваясь в идейную оценку замысла автора – семьи скульпторов Рукавишниковых (автору тем более трудно это сделать, когда за один «заезд» красных у нее было расстреляно 29 родственников, от стариков до грудных детей, в станице Архангельской – нынешний город Буденновск), Комиссия высказалась против размещения памятника на бульваре: во-первых, потому, что все бульвары Бульварного кольца отнесены к числу «зеленых памятников» и по закону не подлежат никаким застройкам. Во-вторых, чтобы сохранить последнюю в городе реальную память о Дмитрии Донском и митрополите Алексее, продолжавшую, как ни удивительно, существовать среди сплошных перестроек нашего города. И это соображение было главным. В-третьих, Пречистенский бульвар всегда был зеленым клубом Москвы, не уступавшим Тверскому. Достаточно прочесть «Детство» Льва Николаевича Толстого, которого чуть не каждый день приводили сюда пожилые родственницы. Именно с этим бульваром связаны почти все приезды в Москву Ивана Сергеевича Тургенева.
И, кстати сказать, памятник М.А. Шолохову, несмотря на все возражения Комиссии по монументальному искусству, оказался установленным именно под окнами тургеневских комнат. Среди множества имен великих русских классиков, совершенно по-особому относившихся к Пречистенскому бульвару, переживших на нем знаменательные минуты своей жизни и М.Е. Салтыков-Щедрин, и М.С. Щепкин, и И.А. Гончаров, и А.И. Куприн, и Сигизмунд Кржижановский, «русский Кафка», каким он вошел в мировую литературу (не советскую!) XX века.
Корреспонденту «Вечерней Москвы» Ольге Никольской автор памятника признается: «В школе я не читал его романов и рассказов, хотя „Поднятая целина“ была обязательной. Но когда с отцом мы выиграли конкурс на памятник писателю, я взялся за книги… В столице у него (Шолохова) было много дел, останавливался он здесь и жил, как я выяснил, очень подолгу. И вообще, не в этом дело, кто сколько жил. Протестуют, на мой взгляд, главным образом, домохозяйки с Патриарших прудов, которым не с кем спорить на кухне. Памятник Булгакову они угробили и почувствовали за собой силу. Пришли сюда, пугают жителей местных домов». И в качестве пояснения к композиции: «Эти лошади, которые разошлись в разные стороны, показывают раздвоение нашей несчастной родины. Они трагические, эмоционально нервные, плывут в никуда, в вечность…»
Но если уж говорить о «прописочной» связи с Гоголевским – Пречистенским бульваром, то нельзя не назвать Сергея Тимофеевича Аксакова, его сыновей Ивана и Константина. Их дом, ставший литературным гнездом Москвы (и где впервые был представлен литературной Москве Гоголь), находился – руку протяни! – в Большом Афанасьевском переулке, так что из окон мезонина был хорошо виден бульвар. О них не пожелал вспомнить никто, как и о Сергее Михайловиче Третьякове, украсившем бульвар своим домом, где помещается сегодня Фонд культуры Российской Федерации, и о строителе храма Христа Спасителя К.И. Тоне, жившем во время строительства в затейливом особняке на углу Гагаринского переулка. Да и вообще вопрос «даров» в дальнейшем окончательно выводился из компетенции Комиссии по монументальному искусству.
