А приятные вещи должны приносить радость.
Верно! Другими словами, мы были счастливы. Я решил, что это был лучший приход в моей жизни! Тогда я действительно начал понимать жизнь в стиле «рок–н–ролл». И я решил сделать этот стиль жизни еще лучше.
— После наркотиков по списку идет насилие!
Прежде, чем прошел эффект от наркотиков, мы вышли из дома и отправились в парк.
Мы собирались драться. Этой ночь нашим рингом станет парк. Как настоящие мужчины во времена своей бурной молодости, мы должны были драться! Драться драматично, красиво, как кикбоксеры или рестлеры! Если бы это у нас получилось, мы могли испытать еще большее удовольствие…
Солнце давно уже село, и никого вокруг не было. Если же кто–то был, у нас могли бы быть крупные неприятности. Это было бы исключительно постыдно.
В свете парковых фонарей мы встали друг напротив друга. На мне были одеты кофта и футболка, а на Ямазаки была толстовка. Мы оба были одеты так, чтобы одежда не сковывала наши движения. Мы были готовы.
Поскольку наркотики все еще действовали, Ямазаки болтал без умолку. Он продолжал нести всякую чушь.
— Такое часто бывает в кино. Фильмы, в которых двое молодых симпатичных актеров, споря о любви или о чем–то таком, сражаются в парке под проливным дождем. «Ты ничего не знаешь о любви!»… «Я люблю Хитоми всем сердцем!»… «Бам!» … «Хрясь!», что–то вроде этого…
Продолжая разминаться, я кивнул ему в знак согласия.
— В глубине души, мне нравятся такие фильмы, потому что в этих телешоу заключена истина. В них есть вступление, развитие, кульминация и развязка, в них кипит буря эмоций, в них есть какие–то выводы… С другой стороны, наши жизни наполнены туманной неопределенностью и смутными страхами, в них нет простых и понятных ситуаций и конфликтов, нет ничего подобного… Разве это не глупо? Мне двадцать, а тебе двадцать два, Сато. А мы никогда никого по–настоящему не любили, не ненавидели, не дрались из–за любви или ненависти, мы никогда не испытывали ничего подобного. Это ужасно!
В этот момент Ямазаки встряхнул меня за плечи, когда я разминал ахилловы сухожилия.
— Так давай драться драматично! Красиво, быстро и жестко! Давай драться именно так! — сказал он.
— Дааа! — издал я храбрый клич и принял свою боевую стойку.
Итак, мы начали драться. Наш бой выглядел удручающе безобидно. Иногда было больно, но удары слабака под кайфом не могут быть слишком сильными.
Ямазаки отчаянно пытался сделать наш бой как можно более красивым, и он начал вопить драматичные, но совершенно бессмысленные вещи.
