— Н–н–ну что же, простите меня за то, что отвлекла от важных дел.
Торопливо отведя взгляд, женщина резко повернулась к девушке и сказала:
— Мы уходим, Мисаки. Вернёмся в зал собраний, хорошо?
Да, идите, идите. Просто уйдите прочь. И ты, Мисаки, исчезни!
Эмм. Что, Мисаки? Что это значит? Несмотря на то, что пожилая женщина уже ушла, почему же ты перестала прятаться под зонтиком и уставилась мне в лицо? Что, у тебя проблема? Эй, ну чего ты смотришь? Куда ты смотришь, чёрт возьми? Над чем ты смеёшься? Я что, кажусь тебе смешным? Ты смеёшься надо мной?!
***
В самом деле, создавалось впечатление, что меня высмеивала религиозная девушка, которую я даже не знал.
Всего на секунду она приподняла свой зонт и посмотрела мне прямо в лицо, лучезарно улыбаясь. Очаровательной, насмехающейся улыбкой. И я захотел умереть.
Потому что надо мной насмехалась какая–то сумасшедшая сектантка, потому что на меня смотрели свысока всё это время, и, в довершение, потому что её улыбка была так не к месту мила, вот почему…
Я так больше не могу. Я действительно собираюсь умереть.
Прощайте.
Прощай, набожная женщина средних лет.
Прощай, Мисаки, держащая зонт.
Прощайте, прощайте все.
Я отправлюсь в путь. Я закрою дверь своей квартиры, запрусь на замок, задёрну занавески, и отправлюсь в своё путешествие.
Сидя на кровати, я прекратил дышать. Я плотно зажал свой рот обеими руками, чтобы остановить дыхание. Это больно. Больно. Но скоро я умру. Я задерживал дыхание в течение тридцати секунд. Уверен, я должен был вот–вот умереть.
Однако, моя смерть так и не пришла. Причиной был воздух, прорвавшийся через нос.
Ничто в этом мире не работает так, как нам хочется. Кто–нибудь, пожалуйста, сделайте хоть что–то.
