Молчание, повисшее вслед за словами Лэтчера, прервал майор разведки.
— А я думаю о бомбах, — сказал Он задумчиво, — разрывных, к примеру, или осколочных.
— Бомбы? — переспросил капитан, подняв брови.
— Почему нет? Думаю, пора призвать ублюдков, которым там, внутри, к порядку. Никогда ведь не знаешь, что на уме у этих Иванов. Закрыть зону наглухо, чтобы комар не пролетел, и — бомбы.
— Не слишком ли круто? — возразил шеф полиции. Я имею в виду, не лучше ли оставить объект неповрежденным?
— Возможно, — кивнул майор, — но не забывайте, как легко им удается держать нас на расстоянии.
— Но что в этом захудалом Мидвиче может привлечь их интерес? Как хотите, а я считаю, что они совершили вынужденную посадку и используют силовой экран, чтобы избежать постороннего вмешательства. Как только они устранят поломку…
— Но здесь есть также Ферма, — вмешался кто-то робко.
— Как бы то ни было, чем скорее мы получим разрешение властей вывести эту штуку из строя, тем лучше, — заключил майор. — Ей нечего делать на нашей земле. В любом случае главное — не дать ей уйти. Не говоря уже о том интересе, который она представляет сама по себе, этот эффект экрана: он мог бы быть очень полезным.
— Сделаем же все возможное, чтобы овладеть ею в неповрежденном виде. Уничтожать лишь при необходимости!
Последовало горячее обсуждение; непродолжительное, ибо основным свойством всех докладов явилась их краткость. Были приняты лишь два определенных решения: о необходимости ежечасного спуска на парашютах осветительных ракет — для возможности обзора местности, и о новой попытке произвести более точные фотографии с вертолета.
Я никак не мог понять, почему Бернарду взбрело в голову затащить меня сюда, и что он сам здесь делает — за все время он так и не произнес ни слова. На обратном пути я позволил себе поинтересоваться:
— Скажи, Бернард, почему ты занимаешься этим делом?
— Ну, мой интерес имеет… профессиональную окраску.
— Ферма? — высказал я догадку.
— Да. Она входит в сферу наших непосредственных интересов и, естественно, все необычное в ее окрестностях привлекает наше внимание. Согласись, все случившееся достаточно необычно.
Под «нами», как я понял, подразумевалась военная разведка в целом либо один из ее отделов.
— Я всегда считал, — сказал я, — что такими вещами занимается Специальный отдел.
— У нас куча всяких отделов, — туманно ответил он и сменил тему.
Бернарда удалось устроить в «Орле», после чего мы вместе пообедали. Я надеялся после обеда вытянуть из него кое-какие подробности, но Бернард искусно обходил все попытки затеять разговор о Мидвиче. Все равно это был прекрасный вечер.
