– Или, может быть, догадывался о том влиянии, которое имеет на вас Евгений? – слегка изменил я формулировку. – Я спрашиваю не из праздного любопытства, это очень важно. Как вообще он относился к Зимину?
И тут события резко вышли из-под моего контроля.
– Все, не могу больше! – Татьяна с размаху треснула чашкой о пол, разбив ее вдребезги. – Сколько же можно, я же не железная! Я поняла, эти мерзавцы все хотят списать на меня.
Не могу больше! – с этими словами она ринулась вон из кухни по направлению к прихожей.
Я как мог быстро бросился за ней и сумел схватить ее за руку в зале.
– Остановитесь же вы, ненормальная женщина! – почти закричал я.
– Пусти меня, – стала она вырываться и отталкивать меня.
Я схватил ее за плечи, потряс от души и спокойно спросил:
– Ну куда вы в таком состоянии? Врежетесь в первый фонарный столб...
Я еще раз с силой потряс ее за плечи. Она неожиданно перестала упираться, как-то обмякла, закрыла лицо руками и уткнулась мне в грудь, бормоча при этом:
– Они все спишут на меня, абсолютно все...
В мои планы не входило являться плакальной жилеткой для слез бывшей любовницы министра экономики, но повинуясь скорее эмоциям нежели разуму, я все же обнял ее. И более мягко сказал:
– Чи-чи, – я редко утешал плачущих женщин, поэтому эта идиотское междометие было похоже на то, как воспитательница в детском саду утешает плачущих детей. Но детка, плачущая у меня на груди, имела столь привлекательные и волнующие формы, была так беззащитна, настолько возбуждающе было исходящее от нее женское тепло, что моя „крыша съехала“.
Я взял ее лицо в свои руки, оторвал от груди и порывисто прижался к ее губам, чуть солоноватым от слез. На мое удивление, она ответила не менее страстно. Мы сплелись в объятиях прямо посередине зала. Дальнейшее я помню смутно.
Видимо, все происходило по стандартному в таких случаях сценарию. Под воздействием сексуальной мощи, видимо, возросла мощь мышечную, я подхватил отнюдь не маленькую Татьяну на руки и понес ее в спальню, совершенно забыв о том, как еще час назад я прикалывался по поводу маленьких шаловливых вертолетиков, приземлявшихся время от времени на этой двуспальной кровати.
Кстати, кровать оказалась очень удобной для сексуального времяпровождения: она была не мягкой (партнеры не „проваливались“), в то же время в меру жесткой и упругой (что приятно волновало во время эротических телодвижений). Я подумал, что в силу занятости Зимина покупала ее сама Татьяна, и отдал должное ее вкусу. Впрочем, я отдал должное и самой Татьяне. Эта женщина не только знала толк в технической стороне секса, она ценила и любила заниматься этим делом. При всем при этом она заботилась не только о себе, но и не забывала о партнере, чувствуя, в какой стадии эротического процесса он находится, старалась ускорить или замедлить свои ощущения. Кроме того, она была абсолютно неконсервативна и откликалась на самые смелые мои предложения. Ненасытность ее не знала предела, но это не было бедой, поскольку таким же она делала своего партнера.
