Федор Николаевич вытер о замшу своего костюма вспотевшие ладони и презрительно посмотрел на свою охрану. Прошептав вполголоса «уволю», он дал знак вываливаться.
На пороге Гончаров вдруг обернулся и, подарив мне прощальный пристальный взгляд, не без некоторого уважения произнес:
– Боюсь, что вы недооцениваете серьезность ситуации, господин Мареев. И мой вам совет на прощание – не доверяйте Леве. Меня он уже предал.
Дверь за ушедшими тихо закрылась, щелкнув собачкой английского замка.
– В номере есть аптечка? – деловито обратился ко мне верзила. – Как вы, вообще?
Я на ощупь проинспектировал свои ребра.
Вроде, эти гориллы умудрились ничего не сломать, только грудина ныла и было немного трудно дышать.
Что же касается лица, то косорылый ограничился одним ударом в челюсть, все остальное досталось моему бедному корпусу.
– Вообще я в порядке, – произнес я не без труда, -все-таки челюсть слева онемела. – Давайте знакомиться или как?
– Иван Сурин, – представился долговязый, не протягивая, однако, руки.
Его взгляд мгновенно перестал излучать сочувствие по отношению ко мне, а лицо словно окаменело, пройдя переход от доброжелательности к настороженности – такому лицедейству обучают на актерских факультетах.
В это мгновение мне даже показалось, что в его глазах я читаю затаенную угрозу.
Я назвал себя, хотя в этом не было большой необходимости – Сурин уже вертел в руках лицензию на частный сыск, выданую на мое имя.
– Я так и думал, – тихо пробормотал верзила. – Легавый.
– Но не в стае, – постарался я смягчить нелестную характеристику. – У вас аллергия на частных детективов или напряг с милицией?
Вопрос остался без ответа.
Сурин сосредоточенно смотрел куда-то поверх моей головы, как бы раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Наконец, он решился.
– Ребята, нам с гостем надо пообщаться. Без обид, хорошо? И, вот еще что, Корнет, – обратился он парню, которого я окрестил «Бельмондо», – Ольгу найди, скажи что у нас все тип-тип. А Сашок пока сквер попасет.
Соратники Ивана Сурина поняли все правильно и оставили нас наедине.
Иван уселся напротив, подперев голову руками.
Сначала он молча смотрел мне в глаза, будто пытаясь интуитивно вычислить, что я за птица, а потом напрямик спросил:
– Ольга сказала мне, что призналась тебе во всем. Не подскажешь, с какой это радости ее потянуло на откровенность?
– Наверное, я показался ей симпатичным, – предположил я.
Но, заметив сжавшиеся при этих словах кулаки Ивана, тут же поправился.
