– Бывает, – флегматично отозвался Пал Палыч Горбачев. – Найдем замену.
Павлин только хмыкнул.
– Где де... девка, – шоколадный король неожиданно начал заикаться.
Я с удивлением отметил, что, несмотря на явный пат, Горбачев держится как победитель. Интересно, какие козыри у него спрятаны в рукаве?
– Я буду говорить на эту тему, когда старуха отдаст мое барахло, – едва слышно отозвался Горбачев. – Пока могу только сказать, что ваша Катя жива и здорова.
– А если я тебе сейчас мозги вышибу? – достал пушку Павлин.
– Тогда уж ты точно ничего не узнаешь, – так же тихо ответил Горбачев.
Павленко начал нервничать. Горбачев умудрился свести исход игры почти до ничьей и шоколадный магнат чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.
– Тебя убьют не сразу, – начал он угрожать. На мой взгляд довольно неубедительно. – Сначала...
– Я старый человек, – лишь подал плечами Горбачев. – Можете считать, что меня хватит сердечный приступ в самом начале допроса.
Павленко даже закусил губу от злости.
– А ее? – взгляд Павла Андреевича остановился на испуганной фигурке Лели. – Если я начну не с тебя, а с нее? Что тогда скажешь?
– Это не страшно Леля, – старик пристально посмотрел на свою молодую подругу. – Все мы умрем. И я тоже. Так что...
Тогда Павлин приставил пистолет к виску девушки, выпучившей от страха глаза.
– Сейчас посмотрим, каккой ты смелый. Если ты не хочешь выдать мою девку, я расправлюст с твоей. Считаю до трех. Раз...
Горбачев молчал, поджав губы.
– Два, – медленно, врастяжку произнес Павлин. – Два с половиной...
– Прощай, солнышко, – лишь улыбнулся старик. – Замолви там за меня словечко.
– Три, – страшным шепотом произнес Павлин и, помедлив секунду, нажал на курок.
Конечно, это был жест отчаяния с его стороны. Выстрел обозначал признание собственной слабости. Если до этого момента силы были почти равны, то теперь Павлин явно начал уступать старику.
Горбачев и глазом не повел, когда Лялин череп раскололся надвое и брызнувшая фонтанчиком кровь ударила струйкой на стол рядом с его чашкой. Несколько капель крови попали прямо в чай и Горбачев, даже не проводив взглядом рухнувшую возле стола к его ногам девушку, лишь отодвинул от себя подальше чашку с испорченным напитком.
Досталось и Павлину. Правый лацкан его плаща теперь был украшен двумя красными кляксами и одежду могла спасти лишь немедленная стирка.
Но на этот раз Павел Андреевич не стал изображать из пижона, тем паче, что и винить ему было некого, кроме самого себя.
