Эти раздолбаи оставили мне телефон не по рассеянности, разумеется. Отнимать в целях предосторожности сотку у человека, которого сейчас должны пристукнуть не очень-то вяжется со здравым смыслом, тем паче, что с меня все это время наверняка не спускали глаз...
– Пер-ребиты, пол-л-ломаны кры-ылья, – продолжал зудеть Дрон.
Я вспомнил, что Буба говорил мне, как он заменял Дрона во время слежки, поскольку у того была ломка.
Из этого факта можно было сделать вывод, что положение Дрона в данной криминальной структуре выше, чем у Бубы, – раз. И два – это то, что он менее адекватен, чем его подчиненный.
– Заткнись, а? Всю дорогу воешь... – подал голос водитель.
– Душа просит, – ответил Дрон, блаженно ухмыляясь во весь рот.
– Кобзон, – процедил сквозь зубы Буба и в его устах это прозвучало как грязное ругательство.
– Ответишь, – мгновенно огрызнулся Дрон. – Смотри лучше за дорогой.
– Я-то смотрю, а вот ты мух хавалом ловишь, – не остался в долгу Буба. – Фраер этот зенки протер и очухался уже минуть пять назад, а ты все воешь, да воешь.
– Да-а? – удивился Дрон и уделил мне толику своего внимания.
Схватив меня рукой за подбородок, он уставился на меня своими расширеными зрачками. Под глазами Брона темнели черные синяки – следствие весьма и весьма нездорового образа жизни.
– С добрым утром, товарищ, – весело потрепал меня по щеке парень. – Кататься любишь?
Я отрицательно помотал головой.
– Ну ничего, потерпи чуток, скоро приедем, – радостно захохотал Дрон. – Живучий, черт, я уж начал беспокоиться, не отбросил ли ты коньки.
– Деловые люди, не умеющие бороться с беспокойством, умирают молодыми, – задумчиво повторил я фразу, которую не так давно с выражением прочитал мне из книги Карнеги Пал Палыч Горбачев.
Дрон искренне удивился моему нахальству, но не стал спорить.
По-моему, никому не интересно вступать в дискуссию по какому бы то ни было поводу, если у твоего оппонента крепко связаны руки и ноги.
– Дикой болью всю... всю душу свело, – с чувством продолжал напевать Дрон.
Он вкладывал в свое немузыкальное завывание столько чувства, что я не сомневался: парень знал, о чем пел на своей шкуре.
Буба, сидевший за рулем, потерял терпение и решил прибегнуть к радикальным мерам, отчаявшись уговорить коллегу прекратить свои музыкальные упражнения. Водитель пошарил в бардачке, наугад извлек кассету и с силой засунул ее в автомобильный магнитофон, демонстративно повернув ручку громкости до отказа.
Раздалось оглушительное шипение, а потом приятный женский голос заорал:
