— Интересно, почему? — озадачился Конни. В летописях ни о чем подобном не упоминалось, впрочем, летописи и без того не слишком точно отражали ход войны за Цитадель. — Испугался трудностей? Не захотел принимать участие в осаде?
— Встретишь Морехода — спроси обязательно: зачем ушел? Почему драться не захотел? Только сильно его не бей, мне оставь немножко, — ехидно присоветовал зверовидный воитель. — А ну бегом-бегом!..
Над равелинами Цитадели висело едва ли не простым глазом заметное облако напряженного ожидания. Пробегая по лестницам и навесным галереям, принц заметил, что количество воинов на стенах увеличилось чуть не втрое — у каждого из обитателей крепости нашелся повод лично взглянуть на горную долину и войско осаждающих. Разговоров слышно не было, но тысячи глаз настойчиво всматривались в происходящее внизу.
Цурсог отыскался на Шестой башне, той, что граничила с Топазовым участком и прикрывала подходы к Вратам Рассвета — одному из немногих входов в крепость. Судя по изученным Коннахаром чертежам, в нижнем поясе укреплений Цитадели имелся всего десяток ворот, в изобилии снабженных ловушками, «коридорами смерти» и прочими полагающимися военными хитростями. Предводитель йюрч Зеленого бастиона, больше обычного напоминавший уродливую горгулью, стоял вместе со своим помощником Хазредом и крупным зверообразным созданием черно-рыжей масти, носившим золотую перевязь — должно быть, командиром йюрч, оборонявших соседние бастионы. К удивлению Конни, обожавшие вопить во всю глотку зверюги сейчас едва ли не шептались. Кивнув, носитель желтого шарфа отправился к своим подчиненным, Хазред скрылся в недрах башни, а Цурсог жестом подозвал молодого человека.
— Ты это… Стой пока здесь, мало ли чего… — невнятно распорядился он, не отрывая взгляда от равнины. Двулезвийное копье с кисточками из отрезанных двергских бород, с которым Цурсог не расставался, болталось у него за спиной в широкой кожаной петле. Страховидная физиономия йюрч плохо выражала испытываемые им чувства, но любой бы догадался, что воителя снедает сильнейшее беспокойство.
— Почтеннейший Цурсог, где идут переговоры? — отважился спросить Коннахар, тоже сунувшийся в бойницу. Ничего особенного он не заметил: то же бесконечное передвижение военных отрядов, ряды разноцветных палаток вдоль склонов, трепыхание множества стягов и вымпелов на поднявшемся ветру.
— Переговоры… Тьфу! Вон там, — сквозь зубы процедил воитель, указав на макушку высокого белого с золотыми узорами шатра, разбитого на краю бывшей дороги в крепость. Шатер установили на открытом месте и, как полагалось, на ничьей земле — в трех-четырех перестрелах от барбикена Цитадели и вне пределов вражеского лагеря. Вокруг выстроился квадрат воинов, внутри которого перемещались фигурки, время от времени заходя в шатер и выходя наружу, и стояли оседланные лошади. Посмотрев на это безмятежное зрелище еще немного, Цурсог счел, что в ближайшем будущем ничего не изменится и решил пройтись по стене. Высоко над его головой хлопнуло подвешенное на длинном флагштоке знамя Цитадели — полотнище цвета старого вина с серебряной восьмиконечной звездой, обрамленной языками пламени.
