Я вздрогнул — неужели и на самом деле придется снова узреть старинного врага лицом к лицу?
Медленно подошли поближе.
Ротан с наследником не снимали ладоней с рукоятей клинков, а Конан, наоборот, выглядел невозмутимо и спокойно. Величественно скрестил руки на груди.
Я первым заглянул внутрь — такие же стекляшки, как и везде, только размерами поменьше. А ближе к середине, в круглом чашеобразном углублении, спит небольшая белая тварюшка, похожая на игрушечного медвежонка.
Остановить Конана я не успел. Варвар быстро нагнулся, подхватил Тицо за шиворот и поднял перед собой.
— Вот он, засранец! — с благодушным удивлением провозгласил Конан и слегка встряхнул белоснежного пушистого зверька.— Надо же, столько времени утекло, а твое, Хальк, домашнее животное, ничуть не изменилось! Одни мы постарели!
— Будь добр, положи меня на место,— глухой, слегка раздраженный голос послышался отнюдь не от маленького сонного животного, даже не соизволившего раскрыть глаз, а откуда-то сбоку. И насколько знакомый голос! В точности похожий на речь, принадлежащую самому Конану! — У тебя отвратительная привычка, пошедшая, если не ошибаюсь, еще с шадизарских времен — хватать все, что плохо лежит. А что лежит хорошо — тем более.
Киммериец фыркнул, однако послушался.
Он аккуратно вернул Тицо на его ложе и повернулся в сторону, откуда доносились тихие слова.
Одна из стеклянных пирамид внезапно полыхнула особенно ярким зеленым пламенем, а затем начала быстро погружаться в пол.
А на ее месте прямо из воздуха возникло скромное деревянное кресло без спинки, после чего образовался поначалу невнятный, но затем все более отчетливо различимый человеческий силуэт.
Я хотел было выругаться, но вовремя прикусил язык.
В нескольких шагах перед нами появился Конан. В облике двадцатипятилетней давности. Так киммериец выглядел во времена, когда я с ним познакомился, то есть вскоре после захвата власти, в 1288 году.
— Нет, это не новое воплощенное тело,— рьяно замотал головой Конан-не-Конан, отвечая на яростный взгляд короля,— перед вами своего рода призрак, частица моей памяти, временно ставшая зримой. Просто я решил напомнить, как выглядел... тогда. Извините, что не могу предложить кресел и вина. Если угодно — присаживайтесь на пол. Я перетерплю столь вопиющее нарушение этикета. Но для начала — добро пожаловать в мое скромное жилище. Конан, рад тебя видеть. Хальк?
— П-привет,— заикнулся я, одновременно оглядываясь на беспробудно дрыхнущего в своем гнездышке белого зверька.
