Файф-о-клок | страница 5



– Ты хочешь об этом поговорить?! – не унималась Машá, накручивая редакторский галстук себе на кулак. – Ты хочешь об этом поговорить?!

В сорок лет я понадеялся, что это – меньшая часть поганой жизни, отпущенной мне при распродаже. И для чего-то поперся к психоаналитику. Разлегся у него на диване и мирно заснул… То есть все выглядело несколько по-другому, иначе чем у Машá с Редактором…

– Сейчас я тебе покажу бабу! – угрожающе верещала она.

– Не надо! – сопротивлялся Редактор.

– Сейчас я тебе покажу стриптиз! – настаивала Машá.

– Не надо! – сопротивлялся Редактор…

Вскоре на визги и вопли, которые доносились из нашей приват-кабины, приперся и сам Папа Рома. И когда мне делать будет нечего – я опишу его внешность. А пока…

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил Папа Рома. – Поясните![1]

– Душим редактора, – пояснил я.

– По прейскуранту? – осведомился Папа Рома.

– Из любви к искусству, – честно признался я.

– Садомазохизм! – важно определил Папа Рома. – Это по прейскуранту!

И снова исчез в недрах своего заведения.

– Дьявол! – выругалась Машá. – Невозможно сосредоточиться на работе!

Она отпустила редакторский галстук и даже убрала колено с редакторской груди.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – деловито осведомился я. – Надеюсь, не о сроках предоставления рукописи?

– Отвечай, сволочь! – ласково предложила Машá.

Не знаю, где конкретно она стажировалась, но думаю, что в застенках Мадьярии.

– Да что вы такое себе позволяете?! – возмутился Редактор.

– Долго перечислять, – конкретизировала Машá. – Ну, например, я могу позволить себе курить в постели, если никто из присутствующих в постели не возражает… Еще я могу позволить себе подтянуть чулок в общественном транспорте, если я в общественном транспорте, а не в постели…

– Достаточно! – сказал Редактор.

А ведь мы только-только начали веселиться. Потому что нет ничего смешнее человека с портфелем в стриптиз-баре. Вот с балалайкой еще туда-сюда… Или – с мандолиной…

Здесь кроется непостижимая тайна: для чего изображать в романах все, что встретится? Женщин, собак, деревья. Словно эти второстепенные предметы больше никто в глаза не видел! На самом же деле достоин внимания только автор, и для него не жалко ни времени, ни места. А все остальные – женщины, собаки, редакторы – должны атрофироваться, как только расскажут об авторе с положительной стороны. Например, женщина… Быстренько раздевается и запузыривает монолог страниц на сорок о том, что сексуальная жизнь без автора – отвратительна! И с ним – тоже… После чего выбегает собака и преданно смотрит на автора – страниц сорок пять. И наконец, появляется редактор и начинает все это зачеркивать, зачеркивать, зачеркивать… Так что поделом тебе, сволочь! Ибо не ценишь ты писательского труда!