Густая, малохожая чаща не пускала человека — ветви перегораживали путь, цеплялись за рубаху, деревья подставляли узловатые корни. Над головой перекликались птицы, тревожно шепталась листва. Лес предупреждал человека: не ходи! — но что он мог сделать с упорством и упрямством, худшими советниками, когда человек молод и горяч.
Впереди, в редколесье, замелькал свет. Но здесь не было поляны — пастух знал лес, как любой выросший в этих местах, когда с пяти-шести лет мальчишка уже бродит в нем без провожатых. Поляна была саженях в трехстах влево, значит, он нашел маньяка быстрее, чем думал.
Чем ближе подходил пастух, тем шел медленнее. К дикому зверю следует приближаться крайне осторожно, чтобы не спугнуть. А маньяк, даже если он и не знамение бога, должно быть, гораздо чувствительнее любого зверя. Не разобрав, может и убить.
Последние несколько сажен пастух прополз так тихо, что, будь на прогалине волк-одиночка, вышедший на добычу, и то не услышал бы. Ни один листик не дрогнул, ни одна травинка не шелохнулась и веточка не треснула. Лишь воин-разведчик был бы сноровистее его.
Подползши, пастух приподнял голову и застыл. То, что он увидел, разом наполнило его душу страхом, но он не мог даже пошевелиться, как ни хотел.
Трава и кусты на прогалине сгорели дотла, ветви поваленных и устоявших по краям деревьев обгорели и почернели. Сизый дым поднимался вверх и уходил в сторону. А в самом центре пепелища возвышалось нечто, похожее на камень-валун, побывавший в костре. Странный камень весь светился, от него тоже поднимался дым, тая в небе над лесом.
Стояла тишина, словно недавно тут ничего и не грохотало. Ушедший наполовину в землю валун не шевелился. Дымок рассеивался. Откуда-то послышался голосок иволги, над головой запищала малиновка. Лес успокаивался, снова зажил своей жизнью.
Выждав еще немного, пастух поднялся и, крадучись, пошел к валуну. Если это упавший с неба камень — один волхв, забредший в деревню во время моровой язвы, рассказывал, что так случается иногда, — то можно обойти его кругом и даже потрогать — если хватит смелости.
Под ногой мягко похрустывала обгорелая трава. Птицы забеспокоились было, когда он сделал несколько первых шагов, но пастух не придал этому значения. Они заметили его — только и всего. А может, какого зверя валуном придавило и сороки созывают друзей-подружек на пир.
Он прошел уже десяток шагов, когда с другой стороны валуна долетел тихий скрип, будто дверь отворилась. Пастух замер на одной ноге, не зная еще, идти вперед или назад. Наконец, решившись, он сделал шаг вперед…
