— Конечно, он,— злорадно пыхтел случившийся здесь Бангор Лириган. - Только такому бездельнику есть время летать на всякой нечисти, когда другие трудятся в поте лица...
Увесистый кулак Дункана Монграта, оказавшийся внезапно в опасной близости от подбородка Лиригана, заставил того замолчать.
А дракон опускался прямо на луг. Он был велик и черен, с четырьмя когтистыми лапами, с длинной шеей и большой треугольной головой. В приоткрытой пасти его желающие могли разглядеть изрядное количество клыков и острых зубов. Дракон плавно шел на снижение, распластав широкие черные крылья, а сзади подобно гигантскому рулю направлял полет длинный и сильный хвост. Глаза у дракона были черно-красные, как горячие уголья, очень умные и удивительно печальные.
В когтях крылатый змей тащил корзину, сплетенную из кожаных ремней и подвешенную на восьми крепких канатах.
В корзине стояли и махали приветственно руками семеро. Шестерых узнали все и сразу.
Седьмым же был чудаковатый старик с длинными светлыми волосами, огромными и безумными водянистыми глазами и крючковатым, как у филина, носом. Старик тоже кривил свои тонкие бледные губы — улыбался, должно быть — и счастливо, как-то по-детски, плакал.
Дракон резко замедлил полет, завис в десяти локтях над землей и аккуратно опустил корзину на траву. Затем он сделал над лугом круг, качнул на прощанье крыльями и, быстро набирая скорость и высоту, полетел на полуночный восход, туда, где за горным хребтом лежала Киммерия.
— Прощай, друг! — кричали ему вслед семеро в корзине, и больше всех старался король Аквилонии, Конан Киммериец.
А дракон удалялся все дальше, превращаясь сначала в гигантскую черную птицу, а потом и вовсе в едва заметную точку.
Со стороны замкового парка послышался стук копыт. Из ворот парковой ограды стремительно вылетели и помчались по лугу два всадника. Это были Коннахт Мабидан и графиня Этайн.
Толпа расступилась. Хозяин Фрогхамока, резко осадив лошадь в сорока локтях от корзины, легко, как в молодости, соскочил с седла и побежал навстречу уже спешившим к нему Септимию и Кулану. Они обнялись.
По лицу седого графа текли слезы. Он смотрел на своих сыновей, родного и приемного, хмельными от счастья глазами и взволнованно говорил какие-то ничего не значащие слова. Септимий и Кулан, забыв о взаимной холодности, поддерживали внезапно ослабевшего от многодневной постоянной тревоги и бессонницы отца под руки и всячески его успокаивали.
Майлдаф мигом попал в окружение своих многочисленных родственников, и Конан уже слышал его обстоятельный и красочный рассказ о том, как Бриан летал на драконе, уподобясь святому Диармайду О-Дуйну.
