Хотя многие из нас, тибетцев, и разлучены с родными и близкими, всё же существует вероятность того, что однажды мы встретимся с ними вновь. Но разлука, вызванная смертью, не есть результат завоевания одной страны другой, а следствие исчерпания нашей кармы. Нет возможности выторговать у кого или чего бы то ни было возможность остаться, прибегнув к подкупу или положившись на нашу врождённую изворотливость.
Некоторые из моих учеников готовы ради меня пожертвовать собственной жизнью, однако, когда мне придёт время умирать, я вынужден буду отбыть в одиночестве. Я не могу никого взять с собой, сказав: «Это мой друг», «Это мой слуга» или что он человек, которому Его Святейшество Далай-лама доверяет. Ученики мои, как и все вы, вынуждены будут остаться позади. Как говорится: «Владыка покидает этот мир, оставляя позади царство, а нищий – свою клюку».
Произнося на смертном одре свои последние слова, мы испытываем невыносимые страдания, и сама способность говорить даётся нам ценою невероятных усилий. По причине сухости во рту может оказаться очень трудно внятно выговорить то, что мы хотим сказать окружающим, и, видя это, наши родные и близкие переживают, теряются, становятся беспомощными и подавленными.
До этого мы всегда изъяснялись легко и непринуждённо. Маленький пример: мы начали бы громко возмущаться, если мо-мо (традиционные тибетские пельмени. – Прим. пер.) на нашей тарелке оказались неправильно приготовленными. Окажись они слишком горячими и обожги нам рот, мы наверняка бы высказали всё, что мы думаем по этому поводу. Обладай мы властью, мы бы прилюдно отчитали того, кто их приготовил, или, не отваживаясь на прямую конфронтацию, слали бы ему проклятия в спину. Таким образом, мы привыкли чувствовать себя хозяевами ситуации, но в момент смерти мы и есть-то будем не в состоянии.
Или вот другой пример: многие тибетцы носят на теле амулеты, которые, по их утверждению, содержат различные святыни, реликвии такого-то и такого-то ламы и частицы плоти такого-то и такого-то будды или бодхисаттвы. По этой причине они неохотно дают их кому-нибудь в руки, предпочитая постоянно носить на шее. В день их кончины родные, раскрыв амулет, растворят его содержимое в воде и вольют, словно последнюю трапезу, в рот умирающему. Но зачастую умирающий не в силах будет даже сглотнуть, и субстанции эти так и останутся у него во рту после кончины.
С наступлением смерти звук нашего дыхания угасает, подобно звуку от лопнувшей струны
