(монашескую общину). Со временем их начинают величать «Настоятель», и народ выстраивается к ним в очередь за прорицанием. Посетители несут дары, и приходит время, когда они уже не способны удержать своё имущество двумя руками, тогда они назначают казначея. С казначеем у них уже четыре руки, чтобы хранить добро, а когда и их становится мало, они нанимают ключника – теперь у них уже шесть рук. При необходимости штат можно расширить и до восьми рук, и процесс продолжает развиваться подобным образом.
Если мы не в состоянии укротить собственный ум, не следует пытаться имитировать некое подобие практики Дхармы, вводя в заблуждение окружающих. Такой человек, даже если он полагает, что практикует Дхарму и обрёл душевный покой, внимательно присмотревшись, поймёт, что на деле он лишь льёт воду на мельницу восьми мирских дхарм, и ему будет исключительно трудно интегрировать свою «практику» в подлинную практику Дхармы.
Прожив так всю свою жизнь, он встречает старость и немощность в положении, описанном Гунгтанг Цангом (Дже Гунгтанг Ринпоче):
«Двадцать лет проходят в забытьи практики Дхармы, двадцать лет под девизом «Я непременно сделаю это», а потом ещё десять лет с причитаниями: «Ох, не вышло. Ах, не получилось». Вот краткая история того, как мы тратим наши жизни впустую».
Мой личный опыт свидетельствует именно об этом. До двадцатилетнего возраста я с энтузиазмом изучал писания и имел малую толику веры в воззрение пустотности и бодхичитту. Когда ум мой стал более зрелым, я был вынужден сосредоточиться на других вопросах, вовлечённый в решение спорных вопросов с китайским правительством. Время шло, и, продолжив своё образование в этот нелёгкий период, я достиг двадцатипятилетнего возраста. Затем мы потеряли родину и были рассеяны по миру. После этого я продолжил изучать писания, размышлял и практиковал по мере сил и возможностей и встретил своё тридцатипятилетие. Затем я стал больше внимания уделять моей практике, осознав, что, если ум наш не сливается воедино с собственно практикой Дхармы, можно часами начитывать по памяти писания, но к подлинной Дхарме это будет иметь мало отношения. В настоящий момент я твёрдо уверен, что, если мне не удастся укротить свой ум, Дхарма не придёт. Но даже при таком подходе, должном акценте на работе с сознанием и выполнением всего от меня зависящего, для того чтобы по-настоящему практиковать Дхарму, боюсь, что не за горами то десятилетие, когда и я запричитаю: «Ох, не вышло. Ах, не получилось».
