– Ну, тогда перед экспертами ставили вопрос о вашей вменяемости, а не о ваших фантазиях. Все, Павел Степанович, разговор окончен, едем в прокуратуру.
Он снова вышел в коридор, позвонил, чтобы прислали машину. Пока ее дождались, пока приехали, – прошло больше сорока минут. Когда подходили к кабинету, они услышали, что за запертой дверью надрывается телефон. Как ни спешил Фролов отпереть, взять трубку он не успел, но тут у него в кармане запищал мобильный.
Звонили из следственного изолятора.
– Это вам должен был позвонить Гормило?
– Мне, – ответил следователь. – Где он?
– Здесь, на крыльце лежит.
– Что с ним?! – крикнул Фролов, уже зная ответ. И не ошибся.
Сунув мобильник в карман, он зло посмотрел на Павла и оперативника, резко приказал:
– Оставаться здесь!
Он выбежал на улицу и побежал к следственному изолятору, находящемуся через полквартала от прокуратуры.
5
Служебный корпус СИЗО, построенный при царе Горохе (ну, если не при Горохе, то при Николае Втором он уже точно стоял), капитально отремонтировали в прошлом году. Ближе к осени добрались наконец и до ржавой, текущей крыши с гнилыми стропилами, снесли все это хозяйство, а вместо него на новых стропилах с пропиткой от грибка и пожара соорудили двускатную кровлю из оцинкованного листа. Проект предусматривал и ограждение по краю крыши, но работу приняли без него: подписали акт, как водится, с недоделками. И, как опять же водится, никто не спешил их устранять.
Слой снега рос на крыше постепенно, к концу февраля там было уже где полметра, где и больше – этакая лавина, грозящая в любой момент сорваться. Момент наступил, когда Гормило, возвращаясь со стоянки, поднимался на крыльцо. Подогретый сверху оттепелью, а снизу идущим из здания теплом, снег поехал вниз. До того, как он накрыл прапорщика, тот успел еще услышать крики людей вокруг, увидеть, как все показывают на него, и сообразить, что не на него, а куда-то выше; успел задрать голову и разинуть рот от удивления.
Стальной ломик, по-видимому, оставили осенью на крыше строители – а кто еще? Как он пролежал там всю зиму, почему вдруг был стянут лавиной – вопросы, на которые потом следствие так и не даст ответа. Острым концом он вошел прапорщику в разинутый рот, расколол нижнюю челюсть, разорвал гортань, прошел, как нож сквозь масло, через грудную клетку, диафрагму и брюшную полость и остановился, уткнувшись в тазовую кость. Пока раскопали снег, пока вытащили оттуда Гормило, а лом у него изо рта, – делать искусственное дыхание не потребовалось.
