— Доплер, ты кончил в меня! Я же просила...
— С чего ты взяла? Вот же, вот.
— Ты уверен?
— Уверен. Я старый выскочка, — говорит Доплер, чувствуя страшное сердцебиение.
— А даже если бы? — говорит он с придыханием.
— Нет. Я не хочу, чтобы он не знал, где его сшили.
— Чего-чего?
— Я не хочу, чтобы в ответ на этот вопрос я могла ему только сказать, что где-то между Джанкоем и... Неизвестно чем.
— Что за образы у тебя... Лен, что это такое? И почему это так важно, где...
— Долго объяснять.
— Это у тебя от занятий астрологией?
— Я хочу спать, Доплер. Я уже спала, ты меня разбудил.
Ни в чём никогда нельзя быть уверенным, а уж тем более в этом, — думает он. Можно ли быть уверенным, что это был я? А не поезд совершал всю работу? Доплер щупает пульс... Он и раньше хотел это сделать, но ладони были прижаты к матрасу её ягодицами, которые в свою очередь были прижаты его бёдрами... Он шарит на столике в поиске таблеток. Он не надеется уснуть этой ночью... Но как-то так... «Навпаки», как говорят хохлы... Проснувшись, Лена чувствует, что он ещё в ней... Она зажигает ночник и вынимает из себя матрёшку... Кричит и рвёт на себя дверь купе... Но ручку клинит... Лена кричит и дёргает дверь, её никто не слышит... Да и нет ничего... Кроме купе... Вкупе с ничем... Оно сколачивается... Каждые три секунды... И распадается... Как карточный домик... И его снова сбивают... Слышно, как стучат молотки... На столике качается из стороны в сторону маленький твёрдый Доплер... И не может уснуть... Лена дёргает ручку... Как стоп-кран... Поезд при этом не останавливается... Но что-то происходит... При каждом рывке появляется ещё одно купе... В котором ещё одна Лена дёргает ручку... Веер скорых поездов, идущих во всех направлениях... Просто Дзига Вертов какой-то... Ну там или Роза Ветрофф... Из белого домика выходит человек в штормовке... Ленинградская фабрика звуков... Вокруг горят скирды, пахнет осенью... Человек берётся обеими руками за рычаг... И снова несёмся сквозь ночь... Огни станций, на которых поезд не останавливается... Забегают в купе... Одна нога здесь — другая там... Как демоны глухонемые... И чертят знаки огневые... Нельзя всю жизнь выезжать на боковом освещении... К тому же она в нём выглядит старухой... Это не её скулы... То, что из неё лепят эти огни, это же просто ужас какой-то... «Ты в этом освещении — вылитая смерть, Лен». «Да? А откуда ты знаешь, как она выглядит? Ты изменял мне с ней, Доплер?» «Послушай, тот человек переставил стрелку, и теперь мы...» «Что? Что теперь — мы?» «Мы теперь в песне... Которую я купил...» «Я ничего не понимаю, в какой песне, ты что?» «Словно степной пожар, песен костры горят...» «Доплер, ты бредишь...» «Всю работу совершает поезд... Не надо дёргать ручку... Ты не замечаешь, что когда ты так кричишь и рвёшь на себя ручку...» «Доплер, это ты кричишь!» «...ты рвёшь кадр. Я не люблю, когда их надо клеить, я люблю длинные проезды камеры, по возможности более дли-и-и...»
