Таким образом, теология предсуществования Церкви в Пастыре вырастает из соединения доктрин, общих для иудейского и иудео-христианского апокалипсисов. В дальнейшем эти мысли были развиты в направлениях, чуждых им, что, например, проявится в гностицизме, где концепция эсхатологического предсуществования Церкви преобразится в понятие Эона Ecclesia, одного из наиболее важных в Плироме. Другая линия ведет нас к Филону, у которого мы находим смещение идей иудейского гнозиса в платоновском направлении: Рай идентифицирован с предсуществующей Премудростью. Также стоило бы выявить наличие различных элементов учения Оригена о предсуществовании душ. Но эти многочисленные концепции как таковые нас не интересуют: нам они нужны лишь в той степени, в какой они сохранили те или иные данные, взятые из иудео-христианской апокалиптики.
Итак, нам остается рассмотреть последний привлекший наше внимание элемент учения Ерма о предсуществовании Церкви, а именно его связь с описанием творения в книге Бытия. Здесь мы, скорее всего, сможем с достоверностью установить наличие связи, ведь на среду идей Ерма оказала влияние не одна лишь апокалиптическая традиция. Его ссылки на Бытие подразумевают новый элемент, а именно экзегезу Шестоднева, в котором фрагменты творения интерпретированы не в буквальном смысле, а скрытом, предполагающем их трактовку как скрытых реальностей, предсуществующих материальному миру. Спекуляции такого рода, как мы уже видели, предположительно существовали в иудейской среде того времени. Они лежат в подтексте Вопросов о Бытии Филона, цитировавшего более древние интерпретации; они же перешли из иудейского мира в мир иудео-христианский.
Эти спекулятивные построения в иудео-христианской среде являются предметом изучения, прежде всего, экклисиологии. Анастасий Синаит в толковании Шестоднева как пророчества о будущей Церкви стремится показать, что у него были и предшественники, на которых он опирается. Он пишет: "Принимая за точку отсчета труды Папия, знаменитого епископа Иерапольского, часто посещавшего своего возлюбленного ученика, труды Климента, Пантена, священника Александрии, труды известного своей мудростью Аммония, древних экзегетов, живших до первых церковных соборов, комментировавших Шестоднев в связи с Христом и Церковью" [8]. Невозможно выразиться более ясно. Если только полностью не отвергать свидетельство Анастасия, мы должны согласиться с тем, что азиатские пресвитеры знали экзегезу Творения, понимаемого как Церковь, что до странности напоминает начало Пастыря. Однако, мы не располагаем текстами Папия, подтверждающими эту экзегезу. Анастасий ссылается, впрочем, на Пантена, Климента (Александрийского), Аммония Саккаса. Подтвердит ли александрийская традиция это утверждение?