«Я сплю или нет?»- мысленно спрашивал себя Митридат, не сознавая, что произносит это вслух.
«Ты спишь, мой мальчик,- шептал в ответ материнский голос.- Это всего лишь сон. Не переживай. Только во сне возможно такое!»
Митридат, страшно волнуясь от такого единения с материнским телом, начинал было просить прощения за свою ужасную дерзость, но голос Лаодики ласково успокаивал его: «Не надо слов, сын мой. Не надо слов… Мне приятны всякие проявления твоей любви ко мне, а такие особенно. Продолжай же!.. Продолжай!..»
Повинуясь не столько этим словам, сколько необузданной страсти, заполнившей все его существо, Митридат с новой силой окунался в блаженство, боясь одного, что сон вот-вот закончится. Дивный, восхитительный и такой осязаемый сон!
На рассвете, бесшумно ступая мягкими башмаками, в опочивальню вошел Гистан.
Он остановился возле ложа, на котором среди смятых одеял и простыней в самых недвусмысленных позах лежали мать и сын. Оба крепко спали, обняв друг друга. Белая согнутая в колене нога Лаодики с округлой лодыжкой покоилась на загорелом животе Митридата, а ее голова лежала у него на плече. Сон, видимо, одолел обоих лишь под утро.
Евнух скорбно покачал безбородой головой в круглой шапочке и принялся будить Лаодику. Это удалось ему не сразу.
Наконец царица открыла глаза и села на постели. На ее опухшем заспанном лице темнели пятна размазанной сурьмы. Растрепанные волосы топорщились на голове. Она угрюмо взглянула на евнуха и немного сиплым голосом промолвила:
– Не тебе судить меня, Гистан. Я знаю, что порочна и легкомысленна. Когда-то соблазнила младшего сына, теперь вот старшего…
Лаодика тяжело вздохнула, подавив зевок тыльной стороной ладони.
– Я распорядился приготовить тебе горячую ванну, госпожа,- негромко сказал Гистан, глядя в пол.
– Благодарю,- сказала Лаодика. Она встала и завернулась в простыню.
Гистан поднял с пола платье царицы, ее сандалии, золотые украшения. Он отошел к двери и там ждал Лаодику.
Перед тем как покинуть спальню, царица задержалась над спящим сыном.
– Завидую той женщине, что будет его женой,- промолвила она и накрыла Митридата одеялом.
Гистан удивленно посмотрел на прошедшую мимо него Лаодику с простыней на плечах, вышел за ней следом и прикрыл за собой дверь. Лаодика сразу направилась в купальню.
Гистан, отдав ее вещи служанкам, отправился в трапезную на мужской половине дворца. Наступило время завтрака.
За столом с главным евнухом, как всегда, сидели Мнаситей и Дионисий.
