Вместо положенного утра часы показывали третий час дня.
— Батарейки сели, — предположил он сколь мог спокойно, ощущая на спине враз проступившую испарину.
Галка, не сводя с него круглых глаз, медленно поднесла к его лицу свою руку с часами. На ее часах вообще был вечер — семь с чем-то.
— Ты куда меня завел? — спросила она шепотом.
— Не знаю, — ответил он — глупо и честно. В памяти вдруг — к месту, но не кстати, — всплыло что-то из литературы: «Куда ты завез меня, проклятый ишак?!»
Мысли метались: трансформаторная будка? подземный кабель? линия электропередач? Линии электропередач здесь только вдоль шоссе да вдоль железной дороги, откуда здесь трансформаторная будка, и никаких засекреченных объектов нет поблизости и никогда не было… Могильник радиоактивных отходов? Незаконный? Черт его, конечно, знает, но все равно — это какая должна быть радиоактивность, чтобы часы полетели… И может ли вообще радиоактивность вызвать такой эффект?
— Эдик, — сказала Галка. — У тебя есть компас?
— Нет, — нарочито удивленно отозвался он — а про себя порадовался. Суждено выйти — выйдем и так, а не хватало нам еще увидеть пляшущую по кругу стрелку компаса. Так сказать, для полноты картины и поднятия морального духа…
Туман словно бы стал еще гуще — сквозь белесые волокна Эд едва различал Галкино отчаянное лицо. Она озиралась.
Он ощупью отыскал ее холодные пальцы.
— Не бойся. Это просто какие-то помехи. Сейчас мы выйдем…
— Как в Бермудском Треугольнике, — не слушая, перебила она — шепотом, и от этого сбивчивого шепота ему стало еще страшнее. Я читала, — шептала она, водя перед его лицом свободной рукой. Глаза у нее стали как будто еще круглее. — Там ни с того ни с сего поднимается очень густой туман, и часы сбиваются, и компасы, и моторы глохнут, и радиосвязь…
— Галя, — быстро сказал он. — Не надо.
— Эди-и-ик…
И как раз в этот момент он наконец споткнулся — что-то дернуло ногу, и с непроизвольным матом он вылетел вперед, выронив сумку и проехав животом по мокрой колючей траве. Взвизгнула Галка, тоже едва не упавшая, но вовремя выпустившая его рубашку.
— М-мать… — выговорил он, упираясь руками в мокрые листья — кажется, лопухи, — и поднимаясь на четвереньки. — Й-й-й… т-т…
Рубаха была мокрая, в полосах зелени. И джинсы были мокрые — только что зелени на черном не было заметно.
— М-м-мать… — повторил он, сидя в траве и ощупывая колено.
Невеста отряхивала на нем рубаху. И в этот момент — на долю секунды раньше ойкнувшей Галки — он увидел предмет, ставший причиной его падения.
