Вырубили лес и заложили плодородные поля. В каждой деревне был свой индейский оркестр, часто превосходный, поскольку индейцы по природе были очень музыкальны. В низовьях реки Парагвай поселки выросли и превратились в небольшие города. Всеми ими руководили иезуиты-миссионеры, такие, как отец Зепп или отец Леандр, мужественные люди, не боявшиеся ничего, кроме сверхъестественных тропических гроз. Охотники за беглыми рабами, мамлюки, не допускались на территорию миссии. Идеи Луи Бланка и Карла Маркса, расплодившиеся в Европе сто лет спустя, процветали в Царстве Музыки по другую сторону океана — в поселках не было частной собственности: все было общим.
В задачу Шустера входило построить величественный инструмент, чья гармоническая мощь должна была обратить к Богу души последних упорствующих язычников, и он погрузился в работу с примерным усердием, вдохновляемый в равной степени Богом и страхом. На вторую неделю после прибытия он приказал дюжине индейцев, прибывших на каноэ из поселка в низовьях реки — оттуда был примерно день пути, — прорубить четырехкилометровую тропу к плато. Они обращались со своими мачете с таким же искусством, как и с привезенными с собой струнными инструментами, на которых они по вечерам играли гимны ночному небу; так же ловко, как ловили попугаев — пойманных птиц они держали в плетеных клетках и продавали немецким купцам. Шустера приводили в восхищение их благозвучное пение и то, как они малевали лица краской из красной коры, чтобы отгонять злых духов джунглей. Но когда он спрашивал о диких индейцах, находившихся, по слухам, где-то поблизости, они отвечали загадочными улыбками.
Тропа заканчивалась широкой прогалиной. Некоторые части органа были настолько тяжелы, что их почти невозможно было пронести по тропе без риска уронить, и Шустер немало с ними намучился, пока отец Зепп не предложил катить их прямо в ящиках на катках из бревен; на крутых участках приходилось пользоваться канатами и полиспастом. Еще неделя ушла на такелажные работы, а потом, под присмотром Шустера, началась сборка органа под навесом из плетеных циновок. Индейцы больше не прикасались к своим инструментам: они тихо сидели на корточках на опушке, отгоняя москитов пальмовыми листьями — и в их молчании было что-то настолько грозное, что у Шустера по коже бегали мурашки.
Где-то там, за зеленой стеной джунглей, в районе, сотнями лет обозначаемом на картах вице-короля белым пятном, скрывались последние дикие индейцы гуарани. В Асунсьоне Шустер слышал, как спившиеся метисы рассказывали о тайном волшебстве, доводящем до умоисступления даже самых закаленных воинов, о дикарях, консервирующих человеческое мясо ядом древесной змеи и поджаривающих сердца миссионеров, приправленные красным перцем, на костре. Он не верил в эти россказни, но теперь, когда джунгли по ночам наполнялись леденящими душу звуками, на опушке леса то и дело зелеными огнями вспыхивали глаза ягуаров и с реки доносились стоны утопленников, он готов был поверить во что угодно.
