Отделенные, цепляясь за отделенность, пробуют установить взаимоотношения с остальными, которые также замкнуты в себе. Но такие попытки неизменно увеличивают противоречие и боль. Чтобы избежать этой боли, умные люди изобретают терпимость, каждый присматривает за его собственным забором самоограждения и старается быть добрым и щедрым. Терпимость исходит от ума, не от сердца. Вы говорите о терпимости, когда вы любите? Но когда сердце пусто, тогда ум заполняет его своими хитрыми приспособлениями и страхами. Где есть терпимость, там нет никакой общности.
Нет никакого пути к истине. Истина должна быть обнаружена, но никакой формулы для ее открытия нет. То, что имеет формулу, это не истина. Вы должны отправиться в путь по морю, не отмеченному на карте, а это не отмеченное на карте море и есть вы сами. Вы должны отправиться в путь, чтобы обнаружить себя, а не соответствовать какому-либо плану или образцу, ибо тогда никакого открытия не будет. Открытие приносит радость, не вспоминаемую, сравнивающую радость, а радость, которая является вечно новой. Самопознание — это начало мудрости, в спокойствии и тишине которого существует неизмеримое.
Было видно огромные облака, похожие на вздымающиеся белые волны, а небо было безмятежным и голубым. Много сотен футов ниже того места, где мы стояли, был синий залив в форме изгиба, а вдалеке был материк. Это был прекрасный вечер, спокойный и свободный, а на горизонте из парохода валил дым. Апельсиновые рощи протянулись к подножию горы, и их аромат наполнил воздух. Вечер становился синим, как это всегда и происходило, и сам воздух стал синим, а белые дома потеряли свою яркость в этом нежном цвете. Синева моря, казалось, пролилась и покрыла землю, и горы в вышине были тоже прозрачно синими. Это был очаровывающий вид. Стояла полнейшая тишина. Хотя были некоторые вечерние звуки, они были в пределах этой тишины, они были частью этой тишины, как и мы. Эта тишина делала все новым, смывая столетия нищеты и боли из сердец предметов. Глаза прозрели, и ум принадлежал той тишине. Заревел осел, и эхо заполнило долину, а тишина вобрала в себя и это. Конец дня был смертью всех прошедших дней, и в этой смерти было возрождение без печали прошлого. В необъятности тишины жизнь была новой.
В комнате ожидал человек, желая обсудить некоторые вещи. Он был странно напряжен, но сидел спокойно. Он был, очевидно, городским жителем, и из-за его шикарной одежды он казался довольно неуместным в этой маленькой деревушке и в этой комнате. Он говорил о своей деятельности, трудностях его профессии, тривиальности семейной жизни и важности его желаний. Со всеми этими проблемами он справлялся так же легко, как любой другой. Но что действительно беспокоило его, это были его сексуальные аппетиты. Он был женат и имел детей, но у него был еще кто-то на стороне. Его сексуальная озабоченность стала очень серьезной проблемой для него и почти сводила его с ума. Он разговаривал с некоторыми докторами и аналитиками, но проблема все еще существовала, а ему нужно было, так или иначе, добраться до ее сути.
