О-Маки. Скоро ты все поймешь.
Сэцуко, обхватив голову руками, рыдая, ходит по комнате.
(Подходит к Сэцуко, кладет руку ей на плечо.) Сэцу-тян!
Сэцуко сбрасывает ее руку и идет в другую сторону. О-Маки идет за ней. Сэцуко убегает.
Комната погружена в сумрак.
Занавес
Курортное местечко неподалеку от города Н. Весна следующего года. Справа, чуть в глубине, флигель гостиницы. Слева – живая изгородь; за нею на небольшом возвышении – смотровая площадка. Справа – лестница, ведущая на галерею главного корпуса. Галерея тянется по тыльной стороне флигеля, мимо смотровой площадки и дальше – вниз, в глубину левой части сцены. От смотровой площадки к авансцене ведут пологие каменные ступеньки. Рядом с ними – вход: плетенная из прутьев калитка, ведущая в сад перед флигелем.
Утренняя дымка смешалась с паром от горячих источников. Во флигеле по лестнице справа спускается заспанный Кэнскэ, с ним – Кадзуо, еще более похудевший. Его европейский костюм забрызган грязью, кое-где даже порван.
Кэнскэ (включает свет). Что с вами случилось?
Кадзуо. Прости, что разбудил.
Кэнскэ. Ничего, просто я испугался. Не сразу узнал вас…
Кадзуо. Этого я и боялся, потому никак не решался войти. Но болтаться здесь в такой ранний час тоже не годится, можно вызвать подозрения…
Кэнскэ. Надо бы вам переодеться… (Открывает шкаф, достает теплое кимоно и пояс.)
Кадзуо. Спасибо. (Снимает костюм и разглядывает пятна грязи.)
Кэнскэ. Ого, вырван клок… На вас кто-нибудь напал?
Кадзуо. Да нет…
Кэнскэ. Вы прямо из Исиномаки?
Кадзуо. Нет, из Сэндая.
Кэнскэ. Как из Сэндая?! Вы там ночевали?
Кадзуо. Какое там… Всю ночь болтался по улицам. Уж и не помню где.
Кэнскэ. Вы?… Чудеса, да и только!
Кадзуо (надевает кимоно и в изнеможении садится, скрестив ноги). Ах, самому стыдно… Кажется, я довольно долго бродил возле железнодорожного переезда на Седьмой улице. Бывают моменты, когда хочется свести счеты с жизнью.
Кэнскэ (изумленно). Что это вы?… Ничего не понимаю. Что, собственно, произошло?
Кадзуо. Я такое натворил… (Озирается по сторонам.)
Кэнскэ. Здесь никого нет. Эта комната всегда пустует в ожидании хозяина, так было заведено еще при вашем отце… Да, так что же вы натворили? Надеюсь, никого не убили?
Кадзуо. Растратил казенные деньги.
Кэнскэ. Ч-что?!..
Кадзуо. Растратил казенные деньги. Я же сказал.
Кэнскэ. Сколько?
Кадзуо. Ни много ни мало пять тысяч иен.
Пауза.
Кэнскэ (смеется). Не пугайте меня. Вы, кажется, не любитель шутить.
Кадзуо. Шутить?
