– Скажи, пожалуйста, – спросила я. – Ты на семь лет младше меня, откуда ты можешь все это знать?
– Я другое поколение. У нас мудрость в генах.
– Поколение «Ливайс»?
– Нет, – ответила она. – «Дизель».[19] Поняла? – Она помолчала, смакуя свой триумф, а потом продолжила: – Как ты себя чувствуешь?
– Жирной.
Когда Флоре было тринадцать лет, она выиграла приз на викторине Столичной Полиции (не спрашивайте), журналисты из местной газеты пришли в школу сфотографировать ее со статуэткой и спросили Флору, как она себя чувствует. Она ответила: «Жирной», потому что такой себя чувствовала. Она не ожидала, что выиграет, и на ней была далеко не самая лучшая форменная юбка, в которой она чувствовала себя жирной. Флора вовсе не была жирной, а просто не хотела фотографироваться – мы обе терпеть не можем фотографироваться. Как те туземцы, которые считают, что фотограф крадет у них душу.
Мы также заметили, что когда дерьмово себя чувствуем, то кажемся себе жирными, будь мы хоть кожа да кости, как и было на самом деле. Деньги тоже могут быть слегка типа того – можно чувствовать себя бедным или богатым совершенно независимо от того, сколько у тебя на счету.
В общем, те олухи напечатали это. Заголовок гласил: «Школьница из Далвича чувствует себя жирной». Журналист, видимо, решил, что это какое-то новомодное словцо для выражения счастья – как «ужасно» иногда означает «хорошо».
– Жирная – это не чувство, – сказала Флора.
– С каких это пор? – спросила я. Флора меняется – наверное, благодаря этим гуру, к которым ходят в Калифорнии.
– А как ты себя чувствуешь, потеряв Эда? – спросила она.
– Знаешь, о ком я все время думаю?
– О ком?
– О Красном Теде, – сказала я.
Красный Тед был игрушечным медвежонком с красной ленточкой на шее. Мне подарили его, когда мне было три года. Когда мне исполнилось пятнадцать, ленточка давно потерялась, но теперь на нем был детский красный джемпер, и его всегда звали Красным Тедом. Правда, он был также известен своими ультралевыми взглядами, но прозвище получил все-таки за этот джемпер.
Глаза у Красного Теда оторвались, их пришили снова, они снова оторвались, и вообще он весь износился. Медвежонок лежал в пластиковом пакете на дне моего шкафа. Я обнаружила его как-то, когда делала уборку в своей комнате – преображала ее перед визитом нового кавалера. В тот момент я считала себя взрослее всех взрослых, готова была отринуть свое детство и, не задумавшись ни на секунду, в приливе бесчувственности выбросила Красного Теда вон.
