Лимузин подрулил к тротуару.
– Я скоро вернусь, – сказала Делла, и фактически мы ее больше не видели. Она села рядом с шофером, но нам это не было видно, так как шоферская кабина плотно закрашена.
– Но как же вы потеряли связь? – спросила меня Триш. – Я хочу сказать: как ты могла? Ведь это же Любовь-Всей-Твоей-Жизни!
– Не знаю, – ответила я. Потому что действительно не знаю, я до сих пор этого не понимаю. – Возможно, из-за одного недоразумения, – проговорила я неопределенно.
– Что ты имеешь в виду? Что-то случилось?
– Да нет, – ответила я, – ничего.
Возникла небольшая пауза.
– Нет, действительно ничего. Ничего не случилось. Я больше никогда о нем не слышала.
И боюсь, это была страшная, страшная правда.
Когда он на прощанье поцеловал меня в последний раз, он спросил, есть ли у меня электронная почта.
– Нет! – ответила я, возмущенная этой мыслью. Я подумала, что он мог бы и сам об этом догадаться по состоянию нашей с Дел квартиры. Он сказал, что в таком случае будет традиционное ухаживание. Письма.
– Любовные письма, – сказал он, но сказал это словно бы с иронией. Даже тогда – семь лет назад, – вероятно, не было принято говорить романтичные слова с серьезным видом. А в наши дни – быть романтичным без иронии едва ли не преследуется законом. Это все постмодернизм. Как постмодернистские дома – просторные и гигиеничные, они отвечают всем стандартам безопасности, напоминают о прошлом и однако же не вызывают ровно никаких чувств.
Я всегда спорю об этом с Эдом, моим женихом. Не рискну сказать, что он верит в романтику без иронии; Эд просто по своей натуре романтичен без иронии. Грубо говоря, наплевав на общественное мнение по этому поводу, он покупает мне розы (красные!), говорит «Я люблю тебя» и все такое прочее. Теперь я к этому привыкла, а поначалу думала, что с ним что-то не в порядке.
– На почте была забастовка, – сообщила я слушателям и расхохоталась. Мы с Дел всегда хохочем, когда я говорю: «На почте была забастовка», – у нас такая традиция. Это вроде «На Оксфорд-стрит сломался автобус» – так говоришь, когда опаздываешь на работу. Любое унижение со стороны мужчин – «на почте забастовка». Мы смеемся, потому что из всех оправданий, измышляемых брошенными женщинами с начала времен, а поверьте мне, были чертовски изощренные оправдания – изящные, утонченные, основанные на психологическом анализе поведения, Венере и Марсе, занимающие полчаса для объяснения, – забастовка на почте, как мне кажется, самое неубедительное и самое трогательное. Его вполне можно поставить в один ряд с пресловутой собакой, съевшей пресловутое домашнее задание.
