братскую привязанность и мужественные добродетели
Джеймса Уайлда, эсквайра,
бывшего окружного казначея армии США.
Он пал на дуэли 16 января 1815 года
от руки человека, чьим единственным
другом был совсем недавно.
Он скончался мгновенно на двадцать втором году жизни.
Он умер как жил —
с неколебимым мужеством
и незапятнанной репутацией.
Его безвременная смерть
лишила опоры материнскую старость;
унесла надежды и утешение сестер,
гордость братьев повергла в прах.
И вся семья, дотоле счастливая,
ныне охвачена скорбью».
Впоследствии отец узнал, что брат Уайлда увековечил его память в стихотворении, и процитировал мне его строки:
Как роза летняя, моя раскрылась жизнь
Навстречу утру, воле рока.
Но лишь над миром сумерки сошлись,
Увяла, сорвана до срока
В то время папа не был убежден, что призрак принадлежит Уайлду, но мама в этом не сомневалась.
— Таким образом, — говорил он мне, — меня ввели в новый мир, где факты и наука не могли объяснить все, о чем прекрасно знал Эдгар По. «Я верю, что демоны пользуются преимуществом ночи, чтобы сбить с пути неосторожных, — хотя, вы же знаете, я в них не верю». Помнишь это его высказывание?
Я не помнила.
Только много позже я сообразила, зачем отец рассказал мне историю о привидении и привел все эти цитаты: он хотел отвлечь меня и помочь справиться с потерей лучшей подруги.
Но я не могла примириться с ее смертью, пока не узнаю, кто убийца. Макгарриты действительно были «семьей, дотоле счастливой, ныне охваченной скорбью», и они заслужили знать — все мы этого заслуживали, — что произошло на самом деле.
В пронзительно холодный январский день я испытала удивление и странное облегчение, когда отец сказал мне, что ближе к вечеру нам позвонит агент ФБР.
Агента звали Сесил Бартон, и он оказался первым афроамериканцем, переступившим порог нашего дома. Что, с трудом верится? Не забывайте, мы в Саратога-Спрингс вели уединенную жизнь.
Отец проводил Бартона в гостиную, и первое, что я в нем отметила, был запах: густая смесь табака и мужского одеколона. Бартон пах хорошо и смотрел на меня так, как будто знал, что я так думаю. Костюм его был красиво сшит и удачно подчеркивал мышечный рельеф, не будучи при этом тесным. Взгляд у него был усталый, хотя ему не могло быть больше тридцати пяти.
Агент Бартон пробыл у нас всего час, но за это время выудил из меня информации о Кэтлин больше, чем, как я полагала, у меня имелось. Поначалу он расспрашивал о нашей дружбе в самой непринужденной манере: «Как вы познакомились?», «Как часто бывали вместе?» Затем пошли вопросы более конкретные: «Ты знала, что она завидует тебе?» и «Как давно у тебя роман с Майклом?»
