Я всегда рассчитывал, что в свое время ты их расшифруешь. Когда соответствующие стимулы запустят механизм памяти, ты вспомнишь все сознательно.
Я подняла руку, и он остановился. Мне потребовалось около минуты, чтобы уяснить, о чем он мне толкует. Наконец я кивнула, и он продолжил рассказ.
Жизнь моего отца делилась на пять различных фаз. Первая, детство, протекала, по его словам, однообразно: регулярное питание, сон, уроки. Он сказал, что постарался создать для меня похожие условия, и процитировал высказывание Бертрана Рассела, что однообразие есть существенная составляющая счастливой жизни.
Оставив дом своей тети для поступления в Виргинский университет, отец вступил в следующую фазу: буйные годы, как он называл их сейчас. Занятия давались ему легко, и он посвящал изрядную долю времени выпивке, азартным играм и постижению женщин.
Затем он встретил в Саванне мою маму, и началась третья фаза.
Она ушла от мужа и переехала в квартиру в старом кирпичном доме через улицу от Колониального кладбища Саванны. (И здесь, будто желая продемонстрировать мощь своей памяти, папа описал тропинки, которые вели через кладбище, устланные битыми устричными раковинами, и узоры, вырезанные на кирпичных поребриках по бокам.) Это были спирали. Отец сказал, что ему не нравилось смотреть на них, но спираль — один из моих любимых символов. Ваш тоже? Они символизируют творение и рост, если закручиваются по часовой от центра, и разрушение, если закручены влево. Известно, что ураганы в Северном полушарии закручены влево.
Мама устроилась в компанию, занимавшуюся сбором, упаковкой и продажей меда. Она отказалась брать какие бы то ни было деньги у бывшего мужа и начала бракоразводный процесс.
Каждые выходные мой отец тратил восемь часов на дорогу из Шарлоттсвиля до Саванны и каждый понедельник уезжал обратно. Он никогда не возражал против поездки на юг. А вот дорогу обратно ненавидел.
— Когда ты влюблен, разлука доставляет физическую боль.
Он говорил так тихо, что мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать.
Я пыталась надставить, какие чувства я могла бы испытывать к Майклу, не будь я такой замороженной. «Ари-ледышка». В то время мне было легко думать о себе в третьем лице. «Ари подавлена, — часто думала я. — Ари предпочитает быть одна».
Но рядом с папой я забывала о себе. Слушать его рассказ, теперь я это понимаю, было наилучшим способом примириться со смертью Кэтлин.
Дом в Саванне, где поселилась мама, был трехэтажный, выстроенный из красного кирпича, с зелеными ставнями, коваными железными балконами и оградой, увитой глицинией. Ее квартира помещалась на втором этаже. Они с отцом иногда сидели, потягивая вино и беседуя, на балконе, выходящем на кладбище.
