Не прекращая исследования, я время от времени поглядывала на Кэтлин, но она была увлечена собственными поисками и не встречалась со мной глазами.
Википедия оказалась кладезем информации. В соответствующей статье говорилось о происхождении вампиризма в фольклоре и литературе и содержались ссылки на такие темы, как «Гематофагия» и «Патология», которые я мысленно наметила посетить, когда у меня будет больше времени. Однако по части фотографий там сообщалось только, что «вампиры обычно не отбрасывают тени и не отражаются в зеркале. Эта загадочная способность в основном ограничена европейскими мифами о вампирах и может быть связана с фольклорным поверьем об отсутствии у вампира души. В современной фантастике она развилась в идею о невозможности запечатлеть вампира на фотографии».
Я откинулась на спинку стула и взглянула на Кэтлин. Но ее место пустовало. Тогда я почувствовала ее дыхание у себя за спиной и, оглянувшись, встретила ее вопрошающий взгляд.
Эти вопросы я принесла домой на урок, но не смогла задать отцу ни один из них. Как спросить собственного папу о состоянии его души?
Это определение я нашла одним из первых: становясь вампиром, смертный жертвует душой.
Разумеется, я сомневалась в наличии души. Я была агностиком — верила, что нет доказательств существования Бога, однако не отрицала, что Он, возможно, существует. Я прочла избранные главы из Библии, Корана, Талмуда, Дао дэ цзин, Бхагавадгиты и трудов Лао Цзы, но я читала их все как литературные или философские произведения, и мы с отцом обсуждали их именно как таковые. У нас не было ритуальной духовной практики — мы преклонялись перед мыслью.
Точнее, мы почитали добродетель и идею добродетельной жизни. Платон говорил об особой важности четырех добродетелей: мудрости, мужества, умеренности и справедливости. Согласно Платону, систематическое образование позволит человеку научиться добродетели.
Каждую пятницу отец просил меня подвести итог различным урокам недели: истории, философии, математике, литературе, естественным наукам и искусству. Затем я суммировала свои выводы, выискивая системы, закономерности и параллели, которые зачастую поражали меня. Отец обладал способностью ясно и подробно проследить историческое развитие любой системы верований, ее связь с политикой, искусством и наукой, которую, боюсь, я тогда воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Со временем опыт жизни в реальном мире показал мне, что, как это ни прискорбно, редкому уму доступна такая глубина и ясность мысли.
